держал в одной руке корзину с лепёшками, а в другой молоко.
– Бабушка, – спросил он, – а для чего вы мне рассказали эту сказку?
– А ты сам не догадываешься? – посмотрела на него с хитрым прищуром.
– Нет.
– Не здесь твое место.
***
В смятении возвращался Влад от бабушки Федотьи.
С самого раннего детства он слышал от неё много сказок – и в её доме – она имела привычку раз в неделю забирать его к себе погостить и заночевать, и когда в прежние времена она почитай через день приходила в церковь.
Сейчас Влад мог почти с уверенностью сказать – она приходила ради него: посмотреть, как он растет, правильно ли воспитывается и рассказать свою очередную историю. Она, казалось, знала или предчувствовала, что с ним в ближайшие дни произойдет, и своими историями или сказками готовила его к этим переменам. Всегда подходила к нему, спрашивая, как у мальчика дела, и не довольствовалась привычным ответом «хорошо», а подробно расспрашивала. А он так же подробно, без тени недовольства или скрытности, пересказывал ей час за часом свои быстротечные дни. Она словно наблюдала за ним всю его жизнь.
Влад вспомнил, что старушка нередко разговаривала где-нибудь в уголке с глазу на глаз с отцом Константином. И священник после этих разговоров еще долго оставался мрачным и задумчивым.
Когда Влад был маленьким, она часто приглядывала за ним, если отец Константин и звонарь Марк были заняты. И не раз говорила мальчику, что он особенный, не такой как все. Но Влад до сих пор не мог понять, что же старушка имела в виду, а спросить не решался.
Сам себя мальчик особенным не считал. Его внутренне возмущало и даже коробило, когда его хвалили или восхищались им. Ибо Влад мерил себя иными мерками: он оценивал в себе не то, что он уже сделал, а то, что он еще не сделал. И не то, как много он уже знает, а то, как много еще не знал.
И вот теперь эта странная сказка…
История как история. Бабушка рассказывала много подобных. Но эта сказка что-то в нем задела. Тревожный колокольчик звенел у него внутри предупреждением. А последние слова бабушки: «не здесь твое место» и вовсе сбили его с толку.
Его изгоняют? Но за что, за какие провинности? Чем он плох, чем не пригодился этому двору?
Вернуться? Спросить?
Гнетет не само слово, а та неопределенность, которая кроется за ним. И Влад, понимая это, не раз пытался заставить себя вернуться и расставить все точки над «и», да только ноги не хотели слушать его команды – они упорно несли его домой.
– Пусть так! – сказал он вслух, показывая невидимому провожатому свою покорность.
Влад был бы рад обсудить это все с отцом Константином, но с огорчением вспомнил, что того сегодня не будет.
Придя домой, мальчик подошел к обеденному столу, поставил на него корзинку с лепешками и молоко. На чистой тряпице лежал маленький сверток.
– Подарок! – обрадовался он.
Влад
