самой последней надежды, что, как водится, умирает только вместе с человеком.
Из-за собственного крика она не услышала приближающийся топот. Ее вдруг отпустили, Ромашка упала на асфальт, а бандиты словно разлетелись в стороны. Девушка ни мгновения не сомневалась, кто пришел ей на помощь, но сейчас не думала об этом. Прямо перед ней, возле кучи картонных ящиков у мусорного бака, лежала Дельфина: тоненькая, длинноногая, в изящных босоножках на высоком каблуке и нарядном летнем платье. Платье было разорвано на груди, и по светлой ткани расползалось темное пятно.
– Дельфина!
Крик прозвучал в тишине. Ромашка бросилась к подруге, заглянула ей в лицо и с ужасом отпрянула – синие глаза Дельфины безжизненно смотрели вверх.
– Дельфина!..
Ромашка уже не видела, как замер с огромными от ужаса глазами Мирослав, и как затем обернулся к бандитам, которые уже приходили в себя и поднимались на ноги. И уж тем более не знала, что на самом деле именно сегодня ему впервые пришлось убивать. А четверо парней, пришедших вместе с Мирославом, не подходили к нему, не помогали и не мешали.
Ромашка не плакала. Бережно и осторожно она погладила темные волосы подруги и подтянула разорванную ткань платья, прикрывая ей грудь. Потом спокойно, словно ей уже не раз приходилось это делать, протянула руку и закрыла глаза Дельфины. И сразу стало легче. Теперь, когда не было пугающего взгляда мертвых глаз, казалось, что подруга просто спит.
– Дельфина, – прошептала Ромашка, изо всех сил надеясь, что случится чудо, подруга откроет глаза и улыбнется.
Но чудо не происходило.
На плечо Ромашки тяжело опустилась рука, девушка с трудом оторвала взгляд от лица подруги и обернулась. Наверное, Мирослав тоже долго смотрел на Дельфину, и теперь его глаза показались Ромашке такими же безжизненными, как и у подруги. Девушка моргнула, хотела позвать его по имени, но что-то сжимало горло и мешало говорить, выпуская наружу лишь невнятный шелест.
Товарищи Мирослава стояли поодаль, кто-то из них сказал:
– Полиция едет.
И девушка прислушалась: где-то, еще очень далеко, выла сирена.
Они бежали темными дворами. Ромашка едва могла двигаться, и ее подхватили на руки. Девушке было безразлично, что с ней происходит, она не смотрела по сторонам, а прятала лицо на груди человека, чьи руки легко и бережно несли ее сквозь темноту.
И неожиданно Ромашка поняла, что принесли ее не куда-нибудь, а домой. В ее квартиру. Спустились через крышу на этаж, помогли открыть дверь и уложили на диван. Что-то говорили, говорили, говорили… а потом плеснули холодной водой в лицо. Девушка заморгала, стряхивая воду с ресниц, и бросилась на Мирослава. Рычала, била сжатыми кулаками по груди, плечам и, в конце концов, уткнулась лицом в его рубашку и зарыдала.
Солнце в этот день показалось Ромашке нестерпимо ярким. Во время похоронной
