стремился избегать всего того, что ни по каким историческим известиям доказано быть не может. Не создавая крупных обобщений, он обращал внимание на любое сообщение источников, подчинял свою работу описательности и подчеркивал: «Должность истории писателя требует, чтоб подлиннику своему в приведении всех… приключений верно последовать. Истина того, что в историях главнейшее есть, тем не затмевается, и здравое рассуждение у читателя вольности не отнимает»[249]. «Здравое рассуждение» позволяло Миллеру с рационалистических позиций объяснять некоторые места исторических источников, как например, летописное сообщение о «призвании варягов», которому он не стал полностью доверяться. Отказавшись от общепринятого взгляда, что варяжские князья были приглашены в Новгород на княжение, исследователь указал: «Но не безрассудно ли, что вольный народ, недавно еще пред тем угнетение от чужой власти чувствовавший, добровольно выбирает себе государя иностранца». Нет, братьев-варягов пригласили не властвовать, а для защиты от опасности, заключил историк[250].
У Миллера мы находим рационалистическое объяснение процесса градостроительства: древнерусские города строили не легендарные герои, а конкретные славянские племена, которым они и принадлежали: «Дреговичи построили Дорогобуж», кривичи Смоленск, «полочане – Полоцк», «главный Древлянский город был Коростень» и т. д.[251] Напротив, Ломоносов нередко ход исторических событий воспринимал и объяснял обычными для общественного сознания антропоморфными категориями. Он упрекал Миллера за то, что тот «упомяновения не удостоил» первых легендарных градостроителей, добавив, что «надлежало бы ему, предложив о Славене, Русе, Волгаре, Комане, Истере… и купно сообщить свое мнение, а не так совсем без основания откинуть»[252]. Русский ученый критиковал Миллера за то, что тот «опровергает мнение о происхождении от Мосоха (внука библейского Ноя. – С.М.) Москвы»[253]. Через некоторое время даже А.П. Сумароков – литературный оппонент Ломоносова – в VII явлении комедии «Ядовитый» высмеет писателей, веривших в происхождение Москвы от Мосоха, написав, что они «разинув рот слушали те твои похождения, которые тебе пригрезилися во сне и историю о Мосохе, рассказываемою тобою так ясно и точно, как бы у него был наперсником»[254].
Таким образом, фаза объяснения в историографических операциях Ломоносова и Миллера была разной. То же можно сказать о литературной фазе историографической операции. Повествовательная обработка исторического дискурса подчинялись у них разным требованиям. У Миллера они служат объяснению исторических событий, у Ломоносова литературным, риторическим задачам. Он даже советует Миллеру: «древних латинских историков необходимо читать должно, а, следовательно, и штилю их навыкнуть»[255] и труд историка не отделяет от труда писательского.
Ломоносов уделял пристальное внимание красочности своего рассказа, торжественности стиля
Ядовитый, комедия // Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе, покойного Действительного Статского советника, Ордена Св. Анны Кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена, Александра Петровича Сумарокова. Изд. 2. Ч. V. М., 1787. С. 141–178.
