зависит от режима правления в обществе, социальной обустроенности этого общества, от идей, мировоззрений, духовных и моральных ценностей, традиций, бытующих в обществе, его культурного и образовательного уровня, а уж затем – от экономического, технического и технологического потенциала, который в большей мере, чем все остальные факторы, „космополитичен“ и выходит за рамки любой национальной системы журналистики»12. Этот важный тезис позволяет со всей очевидностью понять катастрофичность увлечения отечественной научной элиты нормативными теориями западного образца (преимущественно американскими): болотные огни типа «наша профессия – новости!», доктрины «объективности/беспристрастности» или культа рейтинга завели русскую теоретическую мысль (как и практику) в тупик.
В-третьих, взгляд на журналистику как на социальную систему позволил говорить о конкретных задачах, функциях и социальных ролях этой системы в российском обществе. Например, к задачам были отнесены «информирование» и «социальное адаптирование», а к социальной роли – «отражение» и «формирование общественного мнения», что как мы ранее убедились, весьма близко к истине.
Слабое место системного подхода, как это ни странно, именно в том, что он описывает журналистику как систему, что предполагает:
во-первых, достаточно высокий уровень обобщения, идеализации и абстрагирования: из многообразных действий людей «избираются к рассмотрению» лишь наиболее существенные «функционалы» и закономерности системы в целом, что необходимо приводит к игнорированию «внутренней (сколь угодно сложной) жизни» отдельных компонентов («гипнонов») на «подсистемном» уровне системы (например, конкретной редакции или журналиста);
во-вторых, игнорирование журналистики как вида духовного производства: ведь журналистика не только разновидность общественной системы с определёнными функциями, но и «вид духовно-практической деятельности людей, включённых в систему многообразных социальных отношений» (М.Н.Ким). В частности, это касается, например, антропологического измерения журналистики (единично-уникальноличностного): она есть деятельность людей, для людей и через людей.
Уравновесить недостатки системного подхода был призван подход институциональный. Его идея восходит ещё к работам К. Маркса, точнее – мысли о том, что не сознание определяет бытие, а именно бытие – сознание. То есть человеческое сознание и жизнь управляются некими безликими социальными структурами, неформальными связями (особенно значимыми, добавим мы, в кризисные периоды трансформации общества). Само латинское слово «institution» означает «обычай, наставление, указание порядок», а более современное понятие институционализма оперирует двумя составляющими: «институциями» – нормами, обычаями и традициями поведения в обществе, и собственно «институтами» – закреплёнными нормами, порядками и обычаями в виде законов,
Ахмадулин Е. В. Краткий курс теории журналистики. Учебное пособие. – М.: ИКЦ «МарТ»; Ростов н/Д: издательский центр «МарТ», 2006. – С. 9.
