зашипела и приложила указательный палец к губам, призывая ее к тишине, а сама впихнула ей ружье и двинулась в обход гостиной, чтобы собрать вещи. Что-то нечленораздельно заревев мне вдогонку, Флейта помчалась следом, неуклюже спотыкаясь о волочащийся по полу ремешок.
– Прайд, – начала я, вынимая из тумбы в спальне запасной комплекс термобелья. – С него все началось. На нем все и закончится. Прайд – центр всего, что происходит с нами, источник проблем и их решений. Крис приведет нас туда, – Я со скрипом захлопнула деревянный бардачок и оглянулась на оторопевшую американскую шведку. – А ты хочешь предложить другой выход?
– Нет, – сокрушенно покачала головой Флей и, фыркнув, отшвырнула тяжелое ружье на постель, в которой мне не так давно довелось пережить кучу всего важного в своей жизни, включая болезнь, ранение и любовь. – Себастьян забрал все оружие, включая револьвер самого Криса и винтовку. Оставил нас довольствоваться одним этим идиотским старым карабином! Как ты планируешь выжить в тайге без элементарного снаряжения и с этим монстром?!
– Карабин?.. Что еще за карабин? Ты что, разбираешься в них? Я думала, это просто ружье.
– Гладкоствольное же, – рефлекторно задумалась она. – Тото говорил, что их… Так, Джейми!
Я опустилась на колени, заглядывая под кровать, и действительно вытянула оттуда тяжелый деревянный ящик. От обнаруженного содержимого я испустила разве что вздох разочарования – внутри была лишь бестолковая куча хлама и наручники, в которых больше не было нужды. Огорченно хмыкнув, я все-таки спрятала в рюкзак хотя бы их.
– Я уже все решила, – сказала я, водружая набитый рюкзак себе на плечи и застегивая пуховик. – Нас двое, а Крис один. Он прав в том, что вряд ли доберется до Анкориджа в одиночку, да еще и пешком, так что наша смерть для него не комильфо. Тото с Барби и Грейсом ведь все равно там, верно?
– Если они не ушли…
– Не ушли, – мрачно подтвердила я. – Судя по тому, что я знаю, из Прайда никто просто так не уходит. Значит, нам в любом случае нужно их найти. И Эшли…
– Так это ради семьи? Или все-таки ради Криса?
– Неважно. Семья – это все те, кто выжил после двадцать седьмого августа, Флей. Семья – это все мы. Ради чего же теперь еще жить?
– А как же твоя нога? – стухнув, грустно спросила она, опустив взгляд.
Я посмотрела на повязку, которую не меняла с прошлого утра и которая все еще оставалась чистой. Я отчетливо помнила, что под ней осталась лишь круглая запекшаяся рана, стянувшаяся в диаметре раза в три и почти зажившая до конца.
– Не болит, – озвучила я восторженным шепотом. – Надо же… Действительно не болит! Я выдержу. Ты помнишь, что сделал Орфей, когда его Эвредика умерла? Ему потребовалось спуститься в сам ад, чтобы вернуть назад ее душу.
– Вообще-то, конец у этой истории печальный… Погоди, ты что, сравнила сейчас Криса с греческой дриадой?
– Я к тому, что спуститься
