к дверце неработающего холодильника и снова посмотрел на меня. В рассеянном по кухне свете он, кажется, наконец-то разглядел мое лицо, и я рефлекторно приподняла голову к лампе, снисходительно предоставляя ему такую возможность. Уголки его рта задумчиво втянулись. Больше всего на свете я боялась вовсе не того, что он спустит курок наставленного на кого-то из нас ружья; куда больше я боялась Криса и его безучастного молчания, которое всегда было ему чуждо.
– Ты похожа на мою дочь, которую они забрали, – прошептал мужчина. – У нее тоже были зеленые глаза.
– Кто ее забрал?
– Такие, как твой парень, который думает, будто я не вижу, что у него в руке нож.
Воцарившаяся тишина напомнила звук взорвавшегося тратила – оглушительная точка невозврата. Я повернула голову и взглянула на Криса, лишь жеманно оскалившегося в ответ на выпад рыболова: в прижатой к карману штанов руке он действительно сжимал кухонный нож, прихваченный с фермы.
– Вы ведь угрожаете нам нашим же оружием, – спокойно отозвался Крис, выступая вперед.
– А вы оккупировали мой дом, – напомнил тот. – Но это все неважно. Я помню тебя, – Рыболов резко отвернулся от Флей, и вот дуло ружья уже воткнулось Крису под шею. Он даже не шелохнулся, словно привыкший к такому положению вещей в своей жизни. – Помню твое лицо… Ты был с ними. Я никогда не забуду тот день, когда вы забрали мою девочку.
– Она была спящей, – мягко ответил Крис. – Она была опасна…
– Это вы так решили! – рыкнул рыболов, и его палец накрыл курок. – Вы лишили меня моей малышки, а теперь и все корабли испортили…
Флейта встрепенулась.
– Это был не он. Не мы, – затрясла головой она. – Другой человек. Если все эти лодки ваши… Извините, нам жаль, но это не мы слили топливо, и точно не мы отняли у вас дочь.
– Верно, – Мужчина вздохнул так глубоко и жадно, словно надеялся вобрать в себя весь воздух в комнате, и вызывающе ударил Криса ружьем в грудь. – Именно поэтому вас я отпускаю, а вот его – нет.
– Крис… – Я смотрела на него не первую минуту, в отчаянии пытаясь уловить хоть какой-то кивок, хоть какой-то знак или жест, который мог бы подсказать мне, что делать дальше. Но он стоял и с вызовом взирал на пожилого рыболова, а когда тот снова закричал, чтобы мы убирались из его дома, невозмутимо произнес:
– Подождите меня снаружи.
Ночь. Холод. Скрипучие половицы и нож, который Крис по-прежнему сжимал с такой силой, что налились сухожилия. Безмолвие. Флейта молча схватила рюкзак, в отличие от меня не проворонив выпавшую возможность, но тут карабин покачнулся.
– Без вещей, – строго отозвался рыболов, и едва Флей успела открыть рот, как он раздраженно рявкнул: – Вы забрали мое, а я – ваше. Либо так, либо никак! Я и так слишком добр.
– Футляр… – жалобно всхлипнула она. – Я музыкант. Там моя флейта. Можно я…
Мужчина
