человеческий силуэт: коренастый и широкоплечий юноша азиатской внешности с натянутым на волосы капюшоном, прикрывающим миндалевидные оливки глаз. Поправив пальцами высокий ворот пальто, обшитый натуральными черными мехами до самых ключиц, Сара смахнула назад волосы, сливающиеся с ним по цвету: угольные до синевы вороньего крыла, прямо как у Себастьяна. Невзирая на некоторые различия, их кровное родство бросалось в глаза: Сара была точной копией сына, только женской, зрелой и уж гораздо более статной. Прямой узкий нос, пухлые губы, острые скулы без малейшего намека на румянец даже в такой лютый мороз. В обрамлении густых ресниц, закрученных вверх водостойкой фиолетовой тушью, горели два глаза, гетерохромия которых не была столь отчетлива, чтобы я заметила это сразу: один глаз тепло-ореховый, как у Себастьяна, а второй желто-янтарный, точно у одного из тех волков, что пытались отужинать нами накануне.
Необъяснимый магнетизм опьянял рядом с этой высокой бледной женщиной, выделяющейся на фоне остальных болезненной худобой и почти физически осязаемым ореолом силы. Тошнотворное наваждение, от которого мне помог отвлечься лишь шепот Криса, неожиданно надрывный, жалобный и… Испуганный?
– Каларатри, – успел вздохнуть он, как у него в прямом смысле подкосились колени.
Шагнув вперед, он будто бы споткнулся и рухнул на землю, присев в носках ее сапог. Зубы у Сары казались заостренными, как клыки, чуть неровными, но вместе складывающимися в малодушную жеманную улыбку. Она поддела указательным пальцем в кожаной перчатке подбородок Криса, уже успевший покрыться легкой небритостью, и пригладила другой рукой его волосы.
– Брось эту манерность, Кристофер. Воссоединение с блудным сыном не терпит церемоний.
Крис обезумел от страха – я была точно убеждена в этом, ведь провела с ним отнюдь не один день, не одну неделю и даже не один месяц. Любая слабость давалась ему с завидной редкостью, но с невероятной тяжбой – как непосильный груз, с которым ему было не примириться. Каждый раз, как я смела заметить отпечатавшуюся на его лице тень сомнения или боязни, он надевал непроницаемую маску и шел вперед – неважно куда, просто шел и делал то, что от него требовалось. Он боролся, безустанно, упрямо, самозабвенно, но в пережитках того ужаса, что я видела сейчас, не было следов борьбы. Крис податливо склонился, прерывисто дыша, и, робко подняв на Сару глаза, так и не решился подняться, пока она не обняла его за плечи и не выпрямила насильно.
Сара приложила ладонь к его груди, почти сравнившись с ним ростом, а затем поцеловала его. Флейта у меня над ухом с отвращением ахнула. Сара целовала Криса прямо в губы – долго, нежно и глубоко, как целовал меня он в лучшие наши моменты. Все нутро взбунтовалась и скрутилось в тугой комок, сгорая – металл, мучительно растекшийся до самой макушки, звучал на языке ртутным привкусом и желчью. Меня замутило, и я обмякла, привалившись к Флейте как к надежной опоре.
Старше
