ж ты, рында?.. Никак, и сабли не вынул, – боднул его колючим взглядом Малюта.
Борис, привалившись к стене, молчал, руки его тряслись.
– Да ты, вижу, в портки наклал. Эк, рожу-то перевернуло, – зло и грубо произнес Малюта. – Аль крамольников пожалел? Негоже, рында. А не царь ли сказывал: «Искоренить крамольное гнездо!».
(Иван Грозный до самой смерти не мог простить предательства Андрея Курбского, и, если до введения опричнины, он раздал вотчину опального князя худородным дворянам, то «крамола» Котыгина с бывших земель Курбского, в лютое время опричнины, привела царя в необычайную ярость, чем и воспользовались «кромешники», ведая, что Иван Грозный простит им любое изуверство).
Опричники приволокли к избе связанного мужика в разодранной рубахе. Мужик большой, крутоплечий, в пеньковых лаптях на босу ногу.
– Этот, Григорь Лукьяныч, опричника убил. Орясиной шмякнул.
– И поделом ему, прелюбодею. Он мою дочку сраму предал, паскудник! – дерзко произнес мужик.
– Тэ-эк, – недобро протянул Малюта и перевел взгляд на Бориса. – Не его ли пожалел, рында? А он, вишь ли, цареву слугу порешил. Крепко же в земле Курбского людишки на государя науськаны. Все тут крамольники!
Малюта шагнул к мужику, ткнул окровавленным концом сабли в живот.
– Как же ты посмел, смерд, на царева опричника руку поднять?
– И поднял! – яро огрызнулся мужик. – Будь моя воля – и тебя бы, кат, порешил!
Мужик харкнул Малюте в лицо.
– Пес!
Малюта широко и мощно взмахнул саблей. Кудлатая голова мужика скатилась в бурьян.
Борис Годунов побледнел, закрыл глаза, его начало мутить.
– Нет, ты зри, зри, рында! Привыкай царевых врагов кромсать.
Малюта выхватил голову из бурьяна и поднес ее к лицу Бориса.
– Зри!
Прямо перед Борисом оказались застывшие, широко распахнутые глаза. У него перехватило дыхание, и он, покрываясь потом, отвернулся и побежал за угол избы.
Малюта сплюнул.
– Слаб рында.
Глава 17. Молодой барин
Еще издали Слота и Иванка увидели черные, густые дымы пожарищ.
– А ведь то наше село горит! – встревожено произнес Слота и огрел лошадь вожжами.
– Барские хоромы!.. Да и избы, Слота.
На душе мужиков стало смятенно: в избах оставались их семьи.
– Гони, Слота!
Подъезжая к Курбе, мужики увидели, что полыхают пять крестьянских изб и хоромы Нила Котыгина.
Лицо Слоты и вовсе помрачнело: горела и его добротная изба на высоком подклете. Он соскочил с подводы и изо всей прыти ринулся к селу. За ним припустил и Иванка, хотя уже заметил, что его дом остался в сохранности.
Опричники допрежь разорили имение, а затем, пустив «красного петуха» на терем Котыгина, кинули огненные факелы и на кровлю Слоты, подумав, что это изба приказчика; походя, не пощадили они и некоторые другие крестьянские избы.
«Изведя крамолу»,
