style="font-size:15px;"> – Отрекаюсь, святый отче, – глухо, покрываясь липким потом, отвечал Годунов.
– От чад своим и домочадцев?
– Отрекаюсь, святый отче.
– От всего мирского?
– Отрекаюсь, отче.
– Поклянись на святынях.
Дмитрий Иванович поклялся, а поп, сурово поблескивая диковатыми глазами, всё тягуче вопрошал:
– Будешь ли служить единому помазаннику Божьему, великому государю?
– Буду, отче…
В тот же день выдали Дмитрию Ивановичу Годунову черный опричный кафтан и молодого резвого скакуна; пристегнули к седлу собачью голову да метлу и повелели ехать к царю в Александрову слободу.
Бориску же с Иринушкой отвезли в московский дворец, к царице Марье Темрюковне.
А по Руси гулял опричный топор.
Пытки, дыбы, плахи, кровь.
Царь выметал боярскую крамолу.
До шестнадцати лет Борис Годунов прислуживал за столом царицы, а затем его перевели на половину государя.
Иван Васильевич, увидев в сенях статного, цветущего красотой и благолепием юношу, невольно воскликнул:
– Чьих будешь?
Юноша земно поклонился.
– Бориска Годунов. Дядя мой, Дмитрий Иваныч, у тебя, великий государь, постельничим служит.
Царь взял Бориса за подбородок, вскинул голову. Молодец смотрел на него без страха и робости, глаза чистые, преданные.
– Нравен ты мне. Будешь верным слугой?
– Умру за тебя, государь!
– Умереть – дело не хитрое, – хмыкнул царь. – Выискивать, вынюхивать усобников, за тыщу верст видеть боярские козни – вот что мне надобно. Но то дело тяжкое, недруги коварны.
Борис впервые так близко видел государя. А тот, высокий и широкоплечий, с удлиненным, слегка крючковатым носом, смотрел на него изучающим, пронзительным взором.
– Млад ты еще, но чую, не лукавишь. Возьму к себе спальником.
Борис рухнул на колени, поцеловал атласный подол государева кафтана.
– Не елозь! Службой докажешь.
Дмитрий Иванович был обрадован новой милостью царя: вот теперь и племянник приближен к государю. Вновь в гору пошел род Годуновых, поглядел бы сейчас покойный брат Федор.
Вот уже несколько лет ходил Дмитрий Иванович в царских любимцах. О том и не мнилось, да случай помог.
Как-то духовник царя, митрополит Афанасий, прознавший о большой книжности Дмитрия Годунова, позвал того в государеву библиотеку. Кивнул на стол, заваленный рукописными книгами и свитками.
– Ведаешь ли греческое писание, сыне?
– Ведаю, владыка.
Митрополит, маленький, сухонький, скудоволосый, протянул Годунову одну из книг.
– Чти, сыне. То – божественное поучение.
Дмитрий Иванович читал без запинки, голос его был ровен, чист и
