мерно зазвонило било, что стояло неподалеку от храма Вознесения Христова, вызывая страдников на сход.
Страдники не задолили, сошлись на площадь, гадали: кто зовет и по какому поводу? Один лишь тиун мог указать ударить в било и любой селянин, коль приметит пожар. Но Пинай уже покоится на погосте, а избы вчера горели. Пожимали плечами мужики.
Наконец из ворот поповского двора выехали оружные всадники. Мужики обмерли. У седел – собачьи морды и метлы. Опричники!
– Может, до изб добежать и вилы взять, Слота? Лиходеев не так и много, – сказал один из страдников.
– Мнится мне, не на сечу едут. Допрежь послушаем, мужики.
Впереди на игреневом93 коне ехал юный опричник в голубом кафтане, расшитом серебряными узорами. Лицо чистое, белое, еще безусое. На голове – шапка, отороченная собольим мехом, из-под нее раскинулись по плечам черные густые кудри. Благолеп, юнота!
Борис Годунов осмотрел хмурую, настороженную толпу и по спине его пробежал озноб. Мужики злы, их много, они готовы растерзать опричников за вчерашний кровавый набег. Ишь, какие свирепые лица!
Борису впервые за свою жизнь стало неуютно и страшно.
– Говори, рында, – тихо подтолкнул словами кто-то из старших опричников, находившихся позади Годунова.
И Борис, преодолев робость, не слезая с коня, произнес:
– Дворянин Котыгин оказался царским изменником, а посему его поместная земля с крестьянами по повеленью великого государя передана мне – Борису Федоровичу Годунову.
«Опять угодил к Годунову, – безрадостно подумалось Иванке. – Допрежь у отца его жилы тянули, а ныне сыну пришел черед мужиков ярмить».
Тотчас вспомнились злобные слова юного отрока, когда надумали к новому барину уходить:
– Собак! Собак бы на них спустить!..
Такое век не забудешь.
А Борис Годунов продолжал:
– Вновь перепишу всех в порядную книгу. Ходить на барщину и платить оброки по той же книге. Уразумели?
Лица страдников продолжали пребывать такими же злыми и угрюмыми. Каждому хотелось изведать: за какие прегрешения опричники избы пожгли и пятерых крестьян саблями посекли?
– Уразумели? – уже более строго, окрепшим голосом переспросил Годунов.
– Не велика премудрость, – ворчливо отозвался Слота. – Ты лучше поведай нам, барин, почто твои опричники избы спалили и мужиков зарубили? Аль мы тоже царевы изменники?
Борис замешкал с ответом. Царского указа, дабы казнить крестьян не было. Их надлежало записать за новым владельцем, но опричники, громя усадьбы «изменников», нередко подвергали разгрому и крестьянские дворы, бесчинствуя с невероятной жестокостью.
Видя, что ответ Годунова затянулся, вперед выдвинулся старший опричник.
– Те мужики с ослопьями94 кинулись. На царевых людей! А то дело тоже изменное, вот и пришлось воров наказать.
– Сомнительно! – не сдержавшись, выкрикнул
И г р е н е в ы й – рыжий с светлой, белой гривой и белым хвостом (о масти лошади).
О с л о п ь я – колья, жерди, дубины.
