я, что отец его пресерьезно болен – у него грудная жаба – и скоро отдаст Богу душу…
– Не о нем речь. Кого-кого, а старого Коллупайло-то я знаю. Ты мне о молодом!
– После учебы осел дома, в Герутеве. Хозяйство теперь на нем. Кажется, справляется.
– Ишь, сопляк, – искренно удивился пан Юзеф. – То-то мне говорили, что Коллупайлы насадили всякой всячины: и бобовых, и гречихи. Где веками сеялась рожь, там у них теперь фасоль, горох. Он что, вегетарианец?
Гость подобострастно захихикал, пожал плечами. Пан Юзеф, в свою очередь, нахмурил лоб, буркнул:
– Когда поймаю, обязательно поинтересуюсь! Это была шутка. Собеседник понял и громко, уже не опасаясь, что его осадят, рассмеялся. Смех вспугнул стайку воробьев, примостившихся на крыльце беседки. За гостем засмеялся хозяин. У пана Юзефа смех был не из разряда приятных. Может быть, как раз по этой причине пан Хлебович, смеясь, вытирал платком вместе со слезинками и капельки пота на лбу. Кто-кто, а уж он-то знал, что от своенравного хозяина можно ждать любых подвохов. Через минуту тему поменяли. Заговорили о новости, которая взбудоражила всю округу: о том, что на Мазуровском болоте, в лесу, объявился волк-людоед. Пан Толочко уже слышал об этом. Знал он и том, что в Мазуровском лесу нашли мальчика с выеденными внутренностями. Сегодня пан Хлебович привез еще одно известие: будто бы в одной деревне, недалеко от того же леса, пропала баба. Матерого уже видели. Сказывали, что у него изувечена морда. Деревенские возле болота ставят капканы.
– Мазуровское болото на моей земле, – заметил пан Толочко. – Знать, и этим делом придется заняться мне, – и вдруг опять пошутил: – Буду ловить двух волков сразу!
Гость не замедлил прыснуть. Но на этот раз хозяин не поддержал его. Лоб пана Юзефа опять омрачила тень тревоги.
– Неизвестно еще, – угрюмо добавил он, – кто из них страшней.
Глава IV. Пророчество
В тот же день хозяин Вердомичей, его дети и пан Хлебович отправились в сопровождении ключника Терешки посмотреть гордость пана Юзефа – недавно построенную фамильную часовню-усыпальницу.
Тенистая липовая аллея длинной дугой проходила через яблоневый сад и выводила на возвышение. Там, на берегу довольно большого пруда, и стояла новая часовня.
Ее стены были отделаны гранитным камнем, а крыша покрыта жестью. Первое, что бросалось в глаза, – это бронзовый петух на верхушке главного фасада. Громадные – во всю ширину стен – окна часовни украшали витражи. По этой причине в иной погожий день, глядя на нее издали, можно было подумать, что за стенами местится само небесное светило. Вход в усыпальницу представлял собой овальную нишу, украшенную лепниной в виде листочков дуба. В глубине ниши находилась полукруглая массивная дверь, при взгляде на которую почему-то сразу возникало ощущение, что перед тобой те самые библейские «врата рая». Над дверью, на верхушке треугольного портика, и красовался, задрав голову, бронзовый петух.
– Вижу,
