с бутылки, налила в его рюмку. Себе вина.
– Пей, любимый, шоколадный ликерчик!
– Кушай, дорогая, шоколадный пирожок!
Мысли в голове Берёзкина кружились роем. Не бывает в жизни простых совпадений, хоть зарежь. Я ей отраву в торте, а она мне в ликерчике…
Хотя, почему отраву-то? Рыбы же едят ароматизатор, потом мы их, и ничего. А вот что Нюсенька намешала….? Только и разговоры у нее про него. Видимо, серьезные отношения. То увольняет, то обратно возвращает. А я, значит, побоку? Вдруг от тортика и впрямь помрет? В тюрьму посадят. Страшно.
Нюсенька подцепила ложкой большой кусок пирога, широко раскрыла рот, обнажив жемчужные зубки. Правый резец показался ему волчьим клыком.
– Не надо, я вместо шоколада в пирог рыбий ароматизатор добавил.
– Ну и что, рыбы-то не дохнут, – спокойно повторила она его фразу.
Когда долго живешь с человеком, мыслишь и говоришь с ним одинаково.
Эх, жизнь, лишней сотни на натуральный шоколад нет.
Выдохнул, как будто примеривался к спирту, залпом выпил. Прислушался. Напиток, как напиток, ничего подозрительного.
– И как, хорошо? – спросила она. – Ты мне ароматизатор в торт, я в ликерчик – цикуты.
– Чего?
– Цикута, ядовитое растение. Ее еще свиная вошь называют. Род зонтичных. Действует на центральную нервную систему. Умрешь в страшных судорогах.
К лицу прилила кровь. Глаза затянуло слезами. Вот ведь стерва! А я предполагал!
– Как ты могла, я же тебя люблю?!
– И я тебя люблю, но что же делать? От тебя больше никакого проку – ни денег, ни перспективы. Живешь в моей квартире. Да и в постели ты давно не Казанова. Слабый должен уйти. Выпей еще, скорее муки закончатся. Еще ноги не сводит? Сейчас начнет, лисенок.
Он вскочил на еще не скрюченные судорогой ноги, расправил плечи, хотел что-то крикнуть, но так и не придумал что. Опустился за стол, выпил прямо из горла пузатой бутылки. Да, пусть скорее все закончится.
И вдруг она расхохоталась. Открыто, искренне.
– И ты поверил, Лисипп? Недаром твое имя связано с лошадью. Ты что, дурак? Я похожа на убийцу? И как я могу отравить любимого человека? Я же тебя люблю, лисенок, очень люблю.
От лица и горла оттекло, воспрянувшие легкие наполнили грудь свежим воздухом.
– А этот… кто он? Ну, про которого ты постоянно говоришь?
– Не понимаю. А-а. Степан Карлович. Директор мой. Завел себе вторую секретаршу, молоденькую, а меня решил побоку. Но не на ту напал. Я ведь на банные съемки не случайно попала. Его жена Варенька страдает от безделья и скуки, вот и шляется по всяким злачным и экстремальным местам. Увидела я объявление в газете и подбросила ей идею – мол развлечение высший сорт, с голыми мужиками, да еще под объективом. Она и клюнула. Только, говорит, со мной пойдешь. А мне что, я не жена директора. Пообещала ассистенту оператора заработанный гонорар, и он наснимал мне отдельно эту мымру во всей красе, крупными планами,
