что все эти безногие и безрукие калеки, несчастные матери, собирающие средства на лечение парализованных детей, подростки, отставшие от поезда, псевдопогорельцы – члены преступных групп. Эти наглые мошенники считают всех нас законченными идиотами, парнокопытными животными, которых нужно доить. Была бы возможность, они бы и наше мясо распродали на бифштексы.
И все же граждане им подают. В основном для того, чтобы списать хоть часть своих грехов. Наивные, отвечать все равно придется, а поощряя зло, ты множишь зло, становишься его слугой.
Так я думал во вторник, подходя к станции метро. У входа в подземку на ступеньках стояла тетка с тремя иконами на груди и табличкой «Помогите накормить четырех больных маленьких дочек». Буквы большие, кривые, мало внятные. Как будто из последних сил на коленке царапала. На теткином лбу – серый платок церковной служки, скорбные глаза опущены долу, руки молитвенно сложены на округлом животе. Еще что ли одну инвалидку родить собирается? Но в этих печальных глазах, упертых в заплеванный пол перехода, столько дешевой театральности, что со всей очевидностью ясно – мошенница. Нет у нее никаких больных девочек, а под платьем подушка.
Смотрю, кто-то ей сотню протянул. Истово перекрестилась – «спаси, Бог!» Голова опустилась еще ниже, глаза забегали, а сотня моментально исчезла за иконками.
И зло меня взяло необыкновенное. Думаю, ах ты стервь конопатая, жаба ты ненасытная, я за эту сотню полдня потею, а ты с легкостью, как из печатного станка вынимаешь.
«И не стыдно, – спрашиваю громко, чтобы прохожие слышали, – не стыдно, прикрываясь святыми образами и детьми, обманывать доверчивых граждан? Откуда вы только беретесь, троглодиты полосатые!» Хотел добавить «чтоб всех вас катком передавило», однако сдержался.
Тетка подняла глаза, мельком на меня взглянула и не произнеся ни слова, снова уставилась под ноги. И разговаривать даже не посчитала нужным. Вот, значит, как. Ну ладно, думаю, найду на тебя управу.
У эскалатора нашел полицейского с большой родинкой на лбу. Она напоминала шестерку.
– У вас там попрошайки во всю развернулись, а вы не чешетесь. Читал, переходы тоже ваша епархия.
– Да, – вздохнул полицейский, – гоняем, а они все лезут.
– Плохо, значит, гоняете, – укорил я лейтенанта. – Стыдобиша прямо. Мэр говорит, это явление нужно под корень вырубать.
– Под корень, – согласился мент, поправив картуз на квадратной голове.
Вообще, нынешняя форма сотрудников полиции метрополитена какая-то несерьезная, не вызывающая уважения. То ли дело было раньше – мент так мент, издалека трепет фуражкой с красным околышем вызывал. А эти больше на охранников промзоны похожи. Ну да ладно.
– Так что принимайте меры, – говорю. – Санкции должны нас мобилизовать во всех отношениях. Это уже слова президента.
Сказал и прикусил язык – чего это меня на президента занесло? Хотя, ладно, главное, чтобы результат был. Держиморд только царем и можно напугать.
– Санкции, –
