на всё своя цена, даже на самое святое – любовь и веру. Вдруг по этой «хризантеме» мальчик какой убивается, на последние гроши купил ей цветочки. А она, символически чмокнув воздыхателя в щеку, побежала к метро продавать его искренние чувства, его разбитое сердце. Скверно. Ладно, надо топать своей дорогой, – вздохнул мысленно Феликс.
Однако «хризантема» сказала такое, что Бабочкина, словно вбили деревянной кувалдой в асфальт.
– Не продавала бы, да кушать очень хочется.
– Не понял, – произнес очередную нелепость Феликс.
– Что же тут непонятного? Жрать охота, – сузила девушка желтые глаза, моментально сделавшиеся хищными, будто у кошки. – Стипендия давно закончилась. А накануне в медучилище, вроде как от местной Управы, хризантемы всем девчонкам подарили. Лучше б в столовку сводили. Все подруги продавать понесли. Вчера не успела, вот сегодня, в праздник, как дура стою. Понятно?
Феликса не приятно поразило, как внезапно хрупкая с виду «хризантема», моментально превратилась в сердитую, даже агрессивную фурию. Того и гляди покусает. Впрочем, Бабочкин давно усвоил, что женщины только делают вид, что они слабые, наивные существа, а по сути – расчетливые, беспощадные хищницы. Положишь в рот палец, останешься без руки. Недаром старик Ницше советовал – собираешься к даме, не забудь плетку.
Благородная мысль, поднявшись откуда-то из низа живота, внезапно ударила Феликса по мозгам.
– А давайте я вас покормлю, – предложил он.
– Давайте! – сразу согласилась «хризантема». – Только я к вам домой не поеду. Не на ту напали.
Внутренний бес, который, вероятно, и подсказал «благородную мысль», ткнул Бабочкина в ребро – а неплохо было бы домой, а? Но Феликс с оттяжкой щелкнул его по пятачку, загнал обратно в темные коридоры души. Ему даже показалось, что этот щелчок услышали окружающие.
– Что вы, как можно, я только осмелился предложить вам самое безобидное, – перешел Бабочкин на литературный стиль позапрошлого века. Видимо, из головы не выходил драматург Островский с его прохиндеем Чебаковым.
– Чего осмелились? – почесала девушка крашенными в розовый цвет ногтями пробор на голове, разделяющий на две сталкивающиеся волны, плотные пепельно-серые волосы. Феликсу захотелось припасть к ним, втянуть в себя их аромат. Это наверняка – смесь альпийских трав, лаванды, индийского рангпура. Ну, может, еще зеленого яблока. Он даже зажмурился от предвкушения. Принюхался. Вообще-то, от нее пахло недешевыми духами «Фрагонар из Грасса». Феликс был неплохим знатоком парфюмерии. Шикарно для девочки.
– Эй, – дернула его за рукав девушка. – Не спите. Безобидное – это что? «Осмелился предложить…» И ничего не предложили.
Бабочкин высморкался – из носа от напряжения потёк ручей. Затем кивнул в сторону «Макдоналдса» на противоположной
