генерал, что мы предпримем?
– Будем ждать. Как насчёт пары чашек кофе? – и, вспомнив, спросил, с юморком: – Вы слышали о русском генерале Кутузове?
– Никак нет.
– Что вы, это же классика. Он был невозмутим перед лицом Бонапарта, сидел на своей высоте и ел курицу. Мы же будем в кабинете. Пойдёмте, – и глянул украдкой на часы.
Они поднялись вновь по этой чёрной лестнице, и прошли, по уже опустевшему вновь универмагу-штабу. Макс вновь отпер дверь, адъютант спросил:
– Подать кофе?
– На себя и меня, две чашки. Если еще остались сливки – подавайте и их.
Адъютант задумался, и будто немного стушевался. Макс приметил и это:
– Что-то не так, лейтенант?
– Подавать галеты? Из сухого пайка?
– Несите.
И вновь подошёл к карте. Он осознал, как стремительно она становится бесполезна. Теперь на ней верен только ландшафт, и то маловероятно. Но нечто отвлекло его от карты. Это был отвратительный запах, смесь горелого мяса, ткани и топлива. Воображение живо нарисовало сгоревшие танки на ближнем берегу Эльбы. Запах, будто прямо у него на столе идёт сражение. Будто эти пушечки и солдатики – были когда-то живые. И, как бы ни радовал запах вражеского трупа, окно Макс всё же решил прикрыть, после чего закурил.
– Кофе будет готов через пару минут. Да, господин генерал…
– Тоже почуяли? А теперь садитесь и закуривайте. Прямо здесь.
Адъютант скромно сел с другой стороны стола, сложив руки на коленях.
– У вас нет сигарет?
– Бросил, господин генерал.
– Ну не духи же разбрызгивать в моём кабинете. Может, предпочтёте трубку? К кофе, что может быть очаровательней?
Курт шумно вдохнул через зубы: – Вы дьявол, господин генерал-полковник – И направился к двери.
– Я же просил! Никаких генералов меж нами – крикнул он закрывающейся двери.
Адъютант не стал закрывать за собой дверь, и принёс кофейник:
– Господин… Рихтер. Куда поставить кофейник? – и пробежался по столу сплошь занятому картой.
– А ставьте прямо на карту. Я успел её испортить. Несите сливки и галеты, – и набивая трубки, снова украдкой глянул на часы.
В его воображении на мгновение возникла пыльная дорога и мчащиеся танки, и танкисты, высунувшиеся из люков своих серых боевых машин. Он поймал себя на мысли, что и его воображение отстало от времени, мол, нет сейчас никаких серых угловатых танков. И Макс снова взглянул на часы.
«Это превращается в невроз…» – подумал он, и слегка качнулся на стуле. Он заметил непроизвольно дёргающуюся ногу. Сапоги ловили отблески света из окна за спиной Рихтера, и нога дёргалась так быстро, что и метроном за ней не поспеет. Нога отбивала вполне ощутимый ритм несущегося на всех парах локомотива.
«Это точно невроз. Допью залпом эту чашечку кофе, и буду
