он собирался сказать русскому, что прекращает работать на СССР:
– Раз и навсегда, – Джо выбросил окурок в коричневый, обмелевший Тибр, – а что касается левацкого детского сада вкупе с арабами, то пусть русский сам с ними встречается. Я инженер и ученый, я влез в эти игры только ради спасения Маргариты…
Мать присылала в Бруней и Гонконг меню свадебного обеда и образцы тканей для украшения церкви:
– Она всем занимается сама, она и на милю не подпустит тетю Клару к венчанию, – хмыкнул Джо, – но, кажется, она оправилась и расцвела. Пьер не скоро женится, ему еще нет двадцати. Понятно, что мама ждет внуков… – Лаура обещала прилететь в Гонконг, к появлению на свет новорожденного. Джо оглянулся на гудящую пробку, забившую мост:
– Все будет хорошо, – сказал себе он, – родится мальчик или девочка, Наримуне или Эми. Маргарита права, мои страхи насчет влияния бомбы на потомство беспочвенны…
Привыкнув к паре неприметных мужчин, присланных из Лондона в Бруней, сопровождавших его и в Гонконге, Джо чувствовал себя незащищенным:
– Но я намеренно отказался от охраны… – за столиком кафе он увидел черные волосы Дануты, – объяснил, что я буду жить в обители и гостить в папской резиденции. Тетя Марта поворчала, ссылаясь на Черного Князя, то есть Боргезе, однако согласилась отозвать наблюдение. Ладно, не надо затягивать, я все скажу и распрощаюсь с ней навсегда…
Незаметно перекрестившись, Джо пошел к трепещущим на жарком ветру, холщовым зонтикам.
Пчела деловито жужжала над лужицей растаявшего мороженого в стеклянной вазочке. Сироп золотился на солнце, остывал нетронутый эспрессо. На пластике стола рассыпались лепестки увядшего цветка. Маленькие букетики на столах засохли от июльского зноя.
Данута не слышала гомона американских туристов по соседству, не замечала удивленных взглядов местных синьор, завершающих сиесту мороженым и кофе. Девушке в ее наряде не полагалось курить, тем более прилюдно.
Дым сигареты обжигал губы, Данута закашлялась:
– Наплевать. Мне все равно, что обо мне подумают. Мне вообще все равно, что случится дальше… – девушка пыталась выпрямить спину, побороться со слезами. Они текли по щекам, капали на стол, прямо в мороженое. Пчела, недовольно загудев, улетела.
Данута сглотнула:
– Я думала, – голос девушки сорвался, – думала, что ты меня любишь, Джо, что мы останемся вместе… – он залпом допил кофе:
– Я тебя не люблю и никогда не любил, – коротко отозвался мужчина, – ты знаешь, почему мы… – он поискал слово, – сошлись, зачем тебя подложили мне в постель… – Джо подумал:
– Как Клару, еще одну подстилку. О ней ничего не слышно, надеюсь, она попала в руки триад и ее труп гниет на дне бухте Виктории. Дануту я тоже никогда больше не увижу… – он щелкнул зажигалкой:
– Не любил. Все случившееся было моей слабостью, –
