все, что будет в моем распоряжении.
– Grazie mille..?
– Джованни.
– Спасибо, Джованни. Я гощу в доме у графини Партичини, там ты сможешь найти меня, – и Карло пошел своей дорогой, понимая, что только что обрел первого в этом городе друга.
Карло отправился в больницу, где узнал, что Кристина уже уехала домой. Доктора не нашли у нее никаких серьезных повреждений и отправили отдыхать. На парковке ее машины тоже не было, видимо, ни смятый бампер, ни пережитое волнение не смогли помешать ей сесть за руль. Карло решил отправиться домой, чтобы отдохнуть и по возможности принять душ.
Он встретил графиню возле просторного окна в главной комнате. Она сидела в своем кресле, и со спины казалась спящей. Ее тонкие, белые волосы были собраны в пучок. По комнате уже ползли вечерние тени, и легкие ворсинки беззаботно кружились в последних солнечных осколках, согревая ту, что была свидетелем его умирающих ласковых лучей. В окно лился предзакатный, мягкий свет. Он, словно гигантская капля смолы, янтарным теплом обволакивал силуэт, словно силился сберечь этот образ навеки.
–
Это ты, Карло? – услышал он тихий голос.
– Да, графиня, – откликнулся тот. – Я был в городе, с Кристиной.
Он решил не рассказывать ей об аварии, чтобы не тревожить. Взгляд его упал на каминную полку, где на центральном месте стояла выцветшая фотография в рамке. На ней были изображены трое: мужчина с крепким подбородком, черноволосая женщина с мягкими чертами лица и ребенок на вид лет четырнадцати. Их одеяния выдавали почтенный возраст снимка. Повернувшись на своем кресле, пожилая женщина промолвила:
– Вы уже познакомились? Это мой муж, Николо, и мой сын, Лоренцо. И я. Посмотри, до чего у нас счастливый вид! – улыбнулась она. Это было правдой. Лица всех троих были словно связаны невидимой нитью, но более всего чувствовалась связь между матерью и ребенком. Карло заметил, что мальчик, слегка откинув головку, чуть касается ее плеча.
– Эту фотографию мы сделали на празднике Лимонов, в тысяча девятьсот восьмом или же девятом. У меня плохая память на даты. В приезжей труппе имелся фотограф, и он завел нас в небольшой шатер, где очень долго заставлял стоять не двигаясь, прежде чем ему удалось сделать кадр. Лоренцо все никак не желал стоять спокойно! – засмеялась графиня. Карло улыбнулся, окунаясь в воспоминания вместе с ней. Он хотел спросить, что стало с ними, но не решался задать свой вопрос, чувствуя, что он может причинить боль.
– Они остались так далеко в моей памяти, Карло…– произнесла графиня, словно прочитав его мысли. – Лоренцо, мой мальчик, будто бы и не уезжал на поезде тем солнечным, безобидным утром. Я была больна и не смогла поехать. А он поехал, и Франко тоже… Я сама приготовила сыну одежду, еще с вечера приказала отгладить ее, – лицо ее потемнело, возвращая в далекий, трагический день.
Сразу же у Карло в голове все встало на место. Графиня, терзаемая мукой потери, пронесла эту тяжесть через всю свою жизнь,
