зеркала и антенны, отмечал про себя закрытые фургоны, которыми любят пользоваться наблюдатели. Отчасти это была тренировка памяти, как в детской игре, помогающая уберечь мозги от атрофии.
Так в свое время он заучивал названия магазинов вдоль автобусного маршрута к Британскому музею. Или, к примеру, он знал, сколько ступенек в каждом пролете его дома и в какую сторону открывается каждая из двенадцати дверей.
Но была и другая причина для этого – страх, тайный страх, который сопровождает каждого профессионала всю жизнь, вплоть до самой смерти. Боязнь того, что в один прекрасный день из прошлого, которое было столь запутанным, что он сам не в состоянии помнить всех нажитых за это время врагов, вдруг появится один из них, найдет его и потребует расплаты.
Немного дальше по улице соседка прогуливала собаку. Увидев Джорджа, она подняла голову, чтобы что-то сказать, но он притворился, будто не заметил ее, зная, что разговор пойдет об Энн. Он перешел дорогу. В его окнах свет не горел; занавески задернуты так, как он их оставил. Он поднялся на крыльцо из шести ступенек.
С тех пор, как ушла жена, приходящая домработница тоже не появлялась. Ни у кого, кроме Энн, ключей больше не было. Дверь запиралась на два замка; врезной «Банэм» и трубчатый «Чабб», но, кроме этого, Смайли выстругал две дубовые щепочки толщиной в ноготь, он вставлял их в щель между дверью и косяком над и под «Банэмом». Это был пережиток со времен оперативной работы. Недавно, сам не зная почему, он снова стал пользоваться этим приемом; возможно, он не хотел, чтобы она застала его врасплох.
Кончиками пальцев Смайли нащупал сначала одну, а затем другую деревяшку.
Исполнив этот ритуал, он отпер дверь, толкнул ее и почувствовал, как по ковру заскользила дневная почта.
Что там должно прийти? «Жизнь и литература Германии»? Или «Филология»?
Он решил, что «Филология» – ее уже давно не присылали. Включив свет в прихожей, он нагнулся и стал просматривать почту. Счет от портного за костюм, которого он не заказывал, но в котором, подозревал он, сейчас щеголяет очередной любовник Энн; счет из гаража в Хенли за бензин (бог ты мой, что они делали в Хенли без гроша в кармане девятого октября?); банковское уведомление о выдаче наличных с его счета госпоже Энн Смайли в отделении Мидлэнд-банка в Иммингеме.
Какого черта, вопрошал он у этого документа, они делают в Иммингеме?
Кто, ради всего святого, заводит любовные интрижки в Иммингеме? И где вообще, черт возьми, находится этот Иммингем?
Он все еще размышлял над этим вопросом, когда его взгляд вдруг упал на незнакомый зонтик в подставке: шелковый, с кожаной ручкой и золотым кольцом, без инициалов. В ту же секунду в мозгу пронеслась мысль о том, что, поскольку зонт сухой, он стоит тут как минимум с шести пятнадцати – именно тогда начался дождь, – потому что и на подставке не было следов влаги. Еще он отметил, что зонт довольно изящный, хотя и не новый, а наконечник
