говоря, не будет никакой разницы между ними и следующим двустишием:
Тридцать дней в сентябре,
августе и декабре.
Поэзия противоположна магии. Если у нее и есть вняшняя цель, то она состоит в том, чтобы, говоря правду, отрезвлять людей и свобождать их от иллюзий.
“Непризнанные законодатели мира”. – Определение скорее относится к тайной полиции, нежели к поэтам.
Сесил Битон фотографировал Одена трижды. В первый раз – в 1930 году. Через год Оден начал преподавать в Ларчфилдской Академии, Хеленсборо.
Подлинный катарсис достигается не через искусство, а с помощью религиозных обрядов и таинств. Есть и другие средства, как правило, пагубные: бой быков, футбол, плохие фильмы, войны и молодежные слеты, на которых десять тысяч девушек изображают национальный флаг.
Человечество – как и всегда – настолько несчастно и порочно, что если кто-то скажет поэту: “Бога ради, перестань петь и займись чем-нибудь полезным: вскипяти воду, принеси бинты”, найдет ли он достойную причину для отказа? Но, слава Богу, никто так пока не говорит. Неумелая медсестра твердит поэту: “Ты здесь, чтобы спеть больному песню, которая заставит его поверить в то, что я, и только я, способна его вылечить. Если ты не можешь или не хочешь, я отниму у тебя паспорт и сошлю тебя в рудники”. А в это время несчастный больной в бреду уже кричит поэту:
“Спой, спой мне песню, которая навеет сладкие сны вместо ночных кошмаров. Если тебе это удастся, я подарю тебе фешенебельную квартиру на крыше нью-йоркского небоскреба или ранчо в Аризоне!”
Эссе о литературе
Роберт Фрост
Блаженных Островов, мой сын, внемли Благословению, хотя благой земли Не видел я.
Если спросить читателей, кто сказал: “В прекрасном – правда, в правде – красота”[5] – большинство ответит: Китс. Но Китс не говорил ничего подобного. Он просто передал своими словами то, что ему поведала греческая ваза, когда он описывал ее, – ту, которой уже не грозили ни злоба дня, ни тревоги жизни, “жар в голове и в сердце пустота”. Помимо иных прекрасных видов, на ней была изображена горная крепость. Ваза передавала ее красоту, но не рассказывала о войнах и бедствиях, из-за которых она возникла.
Искусство рождается из нашей жажды красоты и истины, а также из нашего знания о том, что красота и истина не одно и то же. Можно сказать, что каждое стихотворение основано на соперничестве Просперо и Ариэля. Добавлю: в каждом хорошем стихотворении, несмотря на их внешне миролюбивое соседство, присутствует сильное внутреннее напряжение. Греческая ваза – произведение Ариэля, его символ. Что касается Просперо, то его положение лучше всех описал доктор Джонсон: “Единственная цель писателя – дать читателю возможность наиболее полно насладиться жизнью или наиболее стойко ее вынести”.
Мы хотим,
Из стихотворения Джона Китса “Ода к греческой вазе” в переводе Г. Кружкова
