к числу только что приведенных фрагментов, согласно которым случайная гибель после литисконтестации должна обязывать к возмещению[278]. Ульпиан добавляет, что это же должно иметь силу в случае двух интердиктов: de vi и quod vi.
Впрочем, если понимать действие литисконтестации так, как это представлено здесь, становится понятно, что в этом случае строгой обязанности ответчика литисконтестацию как таковую (т. е. благодаря ее обязательственной силе) вовсе нельзя считать решающим моментом.
II. В случае исков in rem встречаются следующие высказывания о возмещении вследствие случайной гибели.
А. Виндикационный иск
Многие древние юристы утверждали, что вследствие случайной гибели вещи (даже после литисконтестации) ответчик отнюдь не обязан к возмещению. Ульпиан исправляет это радикальное мнение следующим образом[279]. Если гибель происходит после того, как судья предварительно признал право истца и распорядился о натуральной реституции (что происходило перед непосредственным вынесением решения (§ 221)), то ответчик все же обязан возместить ущерб, поскольку в задержке реституции выражается подлинная просрочка и поэтому применимы (высказанные выше) принципы просрочки в обязательствах. В этом состоит смысл следующих слов приводимого фрагмента:
«Si servus petitus, vel animal aliud demortuum sit sine dolo malo et culpa possessoris, pretium non esse praestandum plerique ajunt. Sed est verius, si forte distracturus erat petitor si accepisset[280], oram passo debere praestari[281]: nam si ei restituisset, distraxisset, et pretium esset lucratus».
Подтверждение этого высказывания содержится в продолжении этого же фрагмента[282] в следующих словах:
«Idem Julianus eodem libro scribit, si moram fecerit in homine reddendo possessor et homo mortuussit, et fructuum rationem usque ad rei judicatae tempus spectandam esse»[283].
Кроме того, ответчик несет ответственность за случайную гибель (независимо от этой просрочки и уже до ее начала), если он является недобросовестным владельцем, а гибель происходит после литисконтестации[284].
В. Иск о праве наследования
Здесь древние юристы утверждали безусловную обязанность ответчика вследствие случайной гибели, произошедшей после литисконтестации. Поводом для этого послужили безусловные высказывания в Sc. Juventianum. Павел исправляет это слишком широкое утверждение посредством различения добросовестного и недобросовестного владельцев. Против недобросовестного владельца такая строгость, разумеется, обоснована, а против добросовестного – вовсе нет. Он добавляет, что в случае виндикационного иска должно применяться точно то же, что и в случае иска о праве собственности. В этом состоит смысл следующих слов[285]:
«quid enim, si post litem contestatam mancipia, aut jumenta, aut pecora deperierint? damnari debebit secundum verba orationis, quia potuit petitor, restituta hereditate distraxisse ea. Et hoc justum esse in specialibus petitionibus Proculo placet. Cassius, contra sensit. In praedonis persona Proculus recte existimat: in bonae fidei possessoribus Cassius. Nec enim debet possessor aut mortalitatem praestare, aut propter metum hujus periculi temere indefensum jus suum relinquere».
Не вызывает, однако, сомнений, что к иску о праве наследования также следует применять случай безусловной обязанности ответчика, который был доказан выше для виндикационного иска
Я не хочу считать невозможным, что здесь мысленно можно было бы представить себе аналогию с виндикационным иском, поскольку в трех названных здесь личных исках ответчика все же можно считать и недобросовестным владельцем и поскольку иск
L. 15, § 3 de rei vind. (6. 1).
Эти слова будут приняты во внимание ниже.
В этом и следующем фрагментах просрочки обычно понимают в общем значении, будто они означали просто задержку, заключающуюся в природе правового спора, т. е. ведение процесса ответчиком (что само по себе не подлежит осуждению) вместо добровольного согласия. Невозможно само по себе, чтобы столь определенное и важное специальное выражение употреблялось в таком неопределенном значении, совершенно отличном от истинного и технического значения. А с тех пор, как мы благодаря Гаю узнали характер арбитрарных исков, не может вызывать сомнений, что упоминаемая здесь
L. 17, § 1 de rei vind. (6. 1).
Если необходимо возместить даже эти упущенные плоды, то прежде всего возмещение стоимости самого раба, несомненно, подразумевается как обоснованное требование истца.
Ср. следующую ниже L. 40 pr. de her. pet. (5. 3), где прямо говорится о виндикационном иске. Впрочем, когда Павел в L. 16 pr. de rei vind. (6. 1) говорит: «
L. 40 pr. de her. pet. (5. 3). Согласно буквальному толкованию, дело можно было бы понять так. В случае виндикационного иска Павел действительно делает различие между добросовестным и недобросовестным владельцами. Но в случае иска о праве наследования решение сената (хотя и суровое) должно иметь силу и для добросовестного владельца. Однако Павел явно хочет сказать, что хотя в этих словах выражена строгость решения Сената в отношении добросовестного владельца, но не в этом его смысл. В этом отношении он пытается подходить к обоим искам совершенно одинаково. Правильность данного объяснения неоспоримо следует из заключительных слов, которые одинаково подходят к обоим искам.
