что они вытекают из человеческой природы, их происхождение можно приписать Богу, причем что Бог хотел, чтобы эти принципы жили в нас. Естественное право может быть найдено двумя способами – a priori и a posteriori. A priori – оно определяется согласием или несогласием предмета с разумной и сознательной природой человека, a pasteriori – согласием всех народов в известных понятиях. Анализируя этот ряд определений, легко убедиться, что Гроций все основывает на замаскированном понятии пользы, выводя из него идею справедливости и права. В сущности Гроций говорит: так как жизнь в обществе для человека полезна, даже необходима, то, следовательно, он должен (во имя этой пользы) жить сообразно с природой общества (что, по Гроцию, представляет собой справедливость). Эта справедливость и есть источник права, хотя точно их отношения к праву он не определяет, ибо сказать: «право есть то, что нам внушает здравый рассудок», все равно, что сказать: право дозволяет делать то, что нам полезно, но полезное для нас, конечно, не всегда правое.
Столь же мало определяется содержание идеи справедливости понятием «согласие с природой общества», ибо в этом определении указывается лишь на одно из ее свойств, а не на нее саму. Это все равно, что сказать, что воздух есть то, что дает нам возможность дышать. Без сомнения, идеи права и справедливости, живущие в нас, в высшей степени полезны для проявления общества, но сказать так вовсе не значит определить их содержание, ибо одно из свойств предмета не может определить его, так как это качество может принадлежать множеству других предметов. Например, нельзя не сказать, что железные дороги, телефоны, компьютеры, мягкость характеров членов общества, их умственное развитие не были бы также согласны с природой общества. Таким образом, попытку Гроция обосновать природу идею права и справедливости на понятии пользы можно считать неудавшейся.
С. Пуфендорф. То же можно сказать о Пуфендорфе, который, как справедливо и метко указывает П. Жане в двух томах своего исследования о естественном праве, не дает определения права вообще[40]. По мнению Шталя, Пуфендорф лишь затемняет мысль Гроция. Это, по нашему мнению, неверно, он только, развивая их далее, резче говорит об их несостоятельности.
«Человек, будучи животным страстным к своему самосохранению, бедным и беспомощным сам в себе, не в состоянии сохранить себя без помощи себе подобных, должен иметь чувство общительности, т. е. быть готовым поддерживать, насколько зависит от него, общительность со всеми другими сообразно устройству и цели человеческого рода. Отсюда следует, что если кто-либо стремится к цели, то он обязан пользоваться средствами, необходимыми для этой цели, а посему все, что способствует к общительности, должно быть рассматриваемо как предписание естественного права; все, что ее стесняет, как запрещение естественного права»[41].
Пуфендорф выводит обязанность общительности из беспомощности человека, но из этой беспомощности вытекает лишь полезность общительности,
