умею отпускать? Что не могу преподавать йогу? Что у меня какой-то серьезный изъян? Что я недостойна любви и близких отношений?
Поверить во все это меня бы заставил стыд.
Даже будучи учителем йоги, я иногда оказываюсь в ловушке ложной уверенности, что тело мое должно быть совершенным. Разве могут люди поверить в пользу йоги, если я – учитель, годами практикующий йогу, – каждую зиму ловлю простуду и, бывает, не могу подняться утром из-за болей в спине?
Мой чуткий и рациональный ум подсказывает мне, что именно по этой причине я должна преподавать йогу другим людям, – ведь я тоже живой человек, у меня тоже бывают насморк и боли в спине. Я чувствую это сердцем. Стремление к совершенству естественно для человека, но оборотная сторона перфекционизма – это стыд, и чувство стыда за свое тело обычно скрывается в самых глубинах нашего существа.
Пару лет назад я посетила мастер-класс по йоге с участием одного авторитетного зарубежного учителя. Несколько моих друзей-йогов рекомендовали мне его как исключительного профессионала. Он был весьма убедителен, я чувствовала, что мне есть чему поучиться у него, однако делал он это в отличной от моей манере.
В первое утро я вытащила себя из постели в 5:30 утра и отправилась в зал. Очнулась я уже буквально на коврике в крайне необычной обстановке: все вокруг было одновременно знакомым и странным. Во-первых, учитель был мужчиной, к чему я была непривычна. Во-вторых, он на весь зал выкрикивал инструкции, как и что нужно делать.
«Выпрями ногу! – кричал он кому-то за моей спиной. – Выпрями ногу!»
Я оглянулась посмотреть, что делает человек, к которому он обращается. Исходя из моего довольно богатого опыта, выпрямить ногу в такой асане означало гарантированно получить травму колена.
Естественно, ни о какой сосредоточенной практике не могло быть и речи, я думала только о том, не навредит ли очередная подсказка этого инструктора кому-то из учеников. Я не слушала его, но делала это не потому, что хотела поспорить. Я не была уверена, что готова довериться ему.
И вообще его ор мешал мне настроиться на нужную волну с самой собой. Однако постепенно мне удалось отвлечься от роли спасительницы всех присутствующих в зале, я сосредоточилась на дыхании и телесных ощущениях. Все было хорошо, пока он не решил заняться и мной.
Он подошел ко мне, когда я стояла в очень сложной скрученной позе с наклоном вперед, требующей большей свободы в бедрах, чем было доступно в шесть утра.
«Почему колено здесь? – спросил он. – Почему ты не опустишь его?»
«Сегодня утром оно не очень-то хочет опускаться», – ответила я пока еще без обиды. У меня и прежде были проблемы с коленом, но обычно учителя оставляли его как есть.
Но он был другим. Он сел рядом, потряс мое колено и объявил: «Ты напряжена, очень напряжена».
Чтобы избежать недопонимания в этом месте, я должна заметить, что в его устах это был не комплимент
