длинными белыми прядями спускавшейся на грудь.
– Говори, седобородый, если дело твоё столь важное, что ты врываешься с ним в мой плач по отцу.
– Там, в кибитке, с царской женой едет девчонка. Верни её мне. Я заплачу выкуп. – Слова падали, словно тяжёлые камни в колодец. Старику нелегко было просить.
Иданфирс усмехнулся.
– Ты предлагаешь золото, седобородый? Боюсь, оно затеряется в моём дорожном мешке.
– Я расскажу, как делать нетупеющий акинак.
Так вот кто шёл рядом с серым конём – знаменитый Старик! Первый на степи мастер. Из-за кинжалов его работы дрались царские сыновья, из-за колец и браслетов ссорились царские жёны. Этот упрямый кузнец не соглашался раскрыть свою тайну ни за богатства, ни под угрозой смерти. Теперь он сам предлагал её в обмен на девчонку, цена которой три медных колечка.
Иданфирс слегка откинулся назад и поймал цепким взглядом высокую фигуру с поднятыми плечами и втянутой головой. Поодаль он приметил рабыню-гречанку и тонкого белобрысого мальчонку, должно быть внука гордого кузнеца.
– Храни свою тайну, Старик, – Иданфирс принял прежнее положение. – Над мёртвыми у меня нет власти. Служанка супруги Савлия пойдёт вместе со всеми, как должно.
– Она не служанка! – закричала рабыня.
Иданфирс услышал несколько быстрых слов, сказанных ею мальчонке, тот что-то ответил, и все трое, вместе со Стариком, остались позади.
– Она не служанка! – Миррина бросилась к Гунде, сидевшей в проёме кибитки. – Царица, смилуйся, вспомни, Одатис тебе не прислуживала. Ты забрала её в царский стан, чтобы послушать песни, которые она пела на незнакомом тебе языке. Этим песням я её научила, да не в добрый, знать, час. Я кормила её молоком козы и пела, чтобы она не плакала. Слышишь, она зовёт меня.
– Мата, мата! – неслось из кибитки.
Лохмат заливался лаем у самых колёс.
– Смилуйся, царица, отпусти дитя. Она знает всего три песни. Я же спою тебе тридцать раз по три. Возьми меня вместо неё. Возьми меня, ты увидишь, я хорошая песельница.
Голос, звеневший, как тонкая медь на ветру, плач девчонки в кибитке, лай пса у колёс – всё это развеселило Гунду. В чёрных глазах метнулось недоброе пламя, по губам змеёй пробежала улыбка, губы раздвинулись и крепкий плевок полетел прямо в Миррину.
– Вот тебе мой ответ! – расхохоталась Гунда. На полных щеках закачались и зазвенели цепочки подвесок.
Медлить Арзак не стал. Время теряешь – бой проигрываешь. Вернувшись, Миррина застала его с горитом – футляром для лука и стрел и дорожной сумкой в руках.
– Далеко ли собрался? – спросила она потухшим голосом. Выплавили из голоса звонкую медь.
– Пойду за Савлием. В тёмную ночь проберусь к кибитке.
– Тебя заколют, прежде чем ты сделаешь первый шаг.
– Тогда умру, только без боя не сдамся.
– Слушай, –
