Если Одатис станет как мёртвая, её выбросят из кибитки. Умершая раньше срока служанка никому не нужна.
– Врачеватель знает такое зелье? Он даст?
– Ты всё объяснишь ему, тогда он даст. Только помни, ты не должен упоминать моё имя. Если тебя будут спрашивать, откуда ты узнал о Ликамбе, отвечай: «Имя мудрого известно и в диких степях», если спросят, откуда узнал о настое, скажи: «Торговцы из Ольвии рассказали о чудодейственном средстве».
– Пять дней туда, пять обратно, царь Савлий движется медленно, заезжает во все кочевья. Я нагоню его раньше, чем исчезнет нынешняя луна.
– Поклянись, что не упомянешь моего имени.
– Клянусь стрелой и кинжалом.
Арзак побежал к стреноженному коню, но тут ему путь преградил Старик.
– Железо не выручило. В золоте, верно, больше силы. Возьми. – Старик протянул Арзаку три золотых браслета.
Глава IV
Неоглядный простор
Бег коня по весенней степи – как полёт быстрокрылой птицы в синем просторе. Безудержная воля! Бескрайняя даль!
Зелёный ковёр молодой травы стелился под ноги быстрого Белонога. Струйки талой воды вспархивали из-под копыт. Нагретая за день земля источала сладкий и пряный запах. Белоног вскидывал голову, фыркал. Заливистое «и о-о-о!» заглушало на время свист, кряканье, стрекот – всё, чем полнилась степь, обжитая сурками, зайцами, чибисами, от низких ложбин до высокого синего неба с неподвижно висевшими жаворонками.
Арзак ехал, как принято в дальних походах, в седле. Стремян скифы не знали. Узконосые сапоги, прикрытые кожаными штанами, сжимали бока Белонога. Конь был чалый, густо-рыжего цвета, со светлыми гривой и хвостом и белыми вниз от колен ногами. Своей выносливостью Белоног не уступал лучшему скакуну.
Ожившая степь, от вида которой в другое время ширилась бы грудь и сами собой вырывались бы крики, сейчас нисколько не радовала. Неуклюже махая крыльями, пролетели серые утки. Арзак не проводил их взглядом. Трубящий клин журавлей не заставил его поднять головы. Сознанием владела только одна мысль. Она неотвязно бежала рядом, словно жеребёнок около матери.
«Успеть, успеть!»
Он выехал поздно, и день кончался. Солнечный диск всё решительней плыл к закату. Близилась ночь – людям отдых, ему помеха в дальнем пути.
Местом стоянки он выбрал берег степной речушки. Её спокойное бормотание за оградой кустов Арзак давно различил в разноголосице степных звуков. Он спешился, напоил и стреножил коня, пустил на траву. Для себя отыскал сухую проплешину, густо засыпанную серой галькой. Костёр разводить не стал. Весенняя ночь не застудит, а лепёшки, сало да сыр-иппака – непременный запас в дорожной сумке каждого степняка – эта пища в огне не нуждалась. Поев, он остался сидеть на месте.
Где-то неподалёку плакала выпь. Река за спиной тёрлась о прибрежные заросли прошлогоднего камыша,
