быть. Тот был милейший господин!
Другая личность, играющая некоторую роль, это главн[ый] врач эвакуационного] п[ункта]. Он недавно уехал на целый месяц. Это не беда, что он уехал, потому что он личность суровая и взбалмошная. Он обижался, когда его называли доктором – он прежде всего статский советник!.. Его сейчас заменяет его помощник, очень милый и предупредительный господин, который с удовольствием сделает всё что может. Вот та обстановка, в которой приходится действовать.
Так вот, начальник] эвакуационного] п[ункта] сначала заявил П. П., что отпусков он никому не дает, а если кто болен, то пускай лечится в госпитале. Затем немного смягчился и заявил, что необходима комиссия в Киеве, что, дескать, она определит и назначит. П. П. старался его убедить, чтобы комиссию устроить здесь, а отпуск давать не в Киев, а в Москву, где у меня есть знакомые профессора и подходящая обстановка. Наконец он заявил, что передаст и. д. главного] врача, с ним посоветуется. Так П. П. с ним и покончил.
Поговорил он затем с этим самым главным врачом. Тот был очень мил, согласился со всеми доводами П. П-ча и обещал устроить всё возможное, назначить комиссию здесь и отправить в Москву. П. П. его предупреждал, чтобы он устроил бы так, чтобы меня не отправили бы как слабосильного куда-нибудь в дружину. Обещал и это.
Теперь вопрос в том, передаст ли начальник] эвакуационного] п[ункта] мой рапорт для дальнейшего направления главн[ому] врачу, или завтра, просматривая его, просто поставит резолюцию: отказать! Для резолюции он ему будет представлен завтра. Вспомнит ли он обещание передать главкому] врачу? За того я ручаюсь. Про него все говорят, что он очень милый человек. П. П. на мой вопрос, какое у него осталось впечатление, попаду ли я в Москву, ответил, что ему кажется, что да.
Ты видишь, Шурочка, мы с ним чуть ли не друзьями сделались! А он 23-го на несколько дней уезжает во Львов. Так что в комиссию я попаду уж без него. Если мне дадут отпуск, я подожду его возвращения, чтобы конец отпуска пал бы на Рождество. Ты подумай, Шурочка, как хорошо, если Рождество я мог бы провести в Москве!
Вот я теперь и терзаюсь сомнением, дадут или не дадут? Так страстно хочется, чтобы дали! Я так боюсь, Шурочка, что ты опять упадешь духом, у тебя начнутся сомнения и терзания. Крепись, Шурочка. Если не сейчас, то другой раз!
Читаю Осоргина «Очерки Италии». Мне нравится, он пишет просто, без претензий и хорошим стилем.
Получил сегодня твое письмо от 16/XI. Как хорошо, если бы и тебе удалось уйти из дифтерита. Сколько бы у нас было времени! И уж конечно, читали бы вместе. Мне только немножко завидно о твоих успехах в языках. Я остановился на мертвой точке. Мне совестно, ведь, в сущности, мне немного нужно, чтобы одолеть французский язык.
Мы сегодня смотрели лошадей, приценивались. Завтра опять будем смотреть, должно быть, и купим. Денег куры не клюют. Есть на что пожить в Москве, и на подарки хватит, только бы доехать. <…>
Как твоя голова? Неужели продолжает так часто болеть?! Обходись, ради Бога, без pyramidon’a!
Твой Ежка.
<…>
36.
