бы Бог нам почаще доказывать это.
Вчера в Подволочиске, в аптеке мы достали уже немногое, почти всё уже разобрано. Имеется только избыток всяких минеральных вод, которых мы и забрали около 40 бутылок, главным образом щелочные столовые, Vichy etc., Apenta, Franz Joseph, Hunyadi Janos. Эти поездки мне страшно нравятся из-за впервые открывающихся красот природы. Тебе всё это знакомо, но мой восторг велик и искренен.
Левитский немного огорчен, что на его долю в посылке нет ничего. Он так надеялся на словари и хрестоматии с переводом. Мы это поправим, выберем сообща!
Давно уж, кроме как от тебя, ни от кого не получаю писем!
Сейчас 12 ч. ночи. Все спят и тихо, а по комоду на подоконник перебирается осторожно красивенький наивный мышонок, их здесь много. Аптекарь их боится до смешного. Кутька все эти дни так и не приходил.
Общественное собрание, довольно примитивное, у нас, вероятно, откроется через неделю. Взносы сделаны.
Ну, прощай, дорогая, хорошая. Спи хорошо.
Твой Ежа*.
Бедная! Опять у тебя голова болит так часто! И опять этот pyramidon играет видную роль!
* Далее приписка на полях письма.
34.
Волочиск, 19-го ноября 1914
Ну вот, Шурочка, я сегодня с опозданием получил все-таки твое письмо от 12-го, а также очередное ликующее. Ох, боюсь, Шурочка, как бы не сглазить. Сегодня вышло так неудачно: П. П. поехал в Подволочиск, а одновременно начальник эвакуационного] пункта поехал сюда, в Волочиск, осматривать госпитали. П. П. немедленно вернулся, ждали здесь в госпитале, но к нам он почему-то не явился. Так и не удалось передать ему рапорт.
А П. П. собирается на этих днях опять во Львов, встречает, кажется, кроме того свою жену. Я все-таки думаю, что он завтра нарочно поедет в Подволочиск, чтобы лично переговорить относительно причин моего ходатайства. По крайней мере, он сегодня за обедом говорил, что просто так послать рапорт без словесных комментариев не следует. Придется, значит, еще подождать. Все-таки я сильно надеюсь.
Я сегодня написал матери, что, может быть, удастся получить кратковременный отпуск и появиться на несколько дней в Риге, что мы теперь ищем как бы устроить это официально, с отпускной бумагой. Конечно, ни слова об истинных причинах. Если буду в Риге, то расскажу старшему брату, и только.
В остальном у нас без перемен, даже сог[170] – idem. Следует только отметить весьма предупредительное к нам отношение П. П-ча, деликатность чрезвычайная.
Левитский купил себе за трешник балалайку и бренчит на ней без устали, забывая даже французский язык. Какая ни на есть музыка, а все-таки музыка! <…>
Кутя всё не заходит. От матери Кольки Гефтера я сегодня получил письмо, в котором она мне только пишет, что сын ее до сих пор находится где-то под Москвой, не объясняя где, почему и в каком чине и должности. Для меня это загадочно, так как московские гренадеры, по газетным известиям,
Сог
