Письма с Первой мировой (1914–1917). Фридрих Краузе

      Волочиск, 10-го ноября 1914

      Глупенькая, маловерная моя Шурочка. Ну, скажи, как мне еще иначе назвать тебя? Как быстро ты предаешься отчаянию! И как мало оснований для него! <…> Я так уверен, что придет время, когда тебе странными и непонятными покажутся все настоящие твои сомнения и мучения! Вы, женщины, все-таки лишены перспективы. Вы исключительно обращаете свой взор на настоящее. Оно вас подавляет или воодушевляет. <…> И как тебе, Шурочка, не совестно говорить, что когда я тебя в письме ласкаю, то не тебя я люблю! И еще как тебе, Шурочка, не совестно писать, чтобы я о тебе не думал, не стоит!

      Я сегодня буду строг и неумолим. Наказать тебя за это следует. Ах ты такая-сякая, это ты говоришь мне, который тебя только после полуторагодового знакомства, после долгого испытания и проверки впервые назвал своей милой, дорогой женушкой! Мне, который всегда так скуп был на ласки, всегда так избегал слова «люблю»! И ты этому придаешь так мало значения, что житейская неудача, обманутое ожидание сразу могут тебя бросить в тяжкие сомнения!

      Ну что, Шурочка, ведь совестно, моя маловерная? И не оправдывайся тем, что это следствие малой веры в себя, – нет не в себя, а в меня. Ты в меня не веришь, тяжкий ты грех взяла на свою душу. Ну, после головомойки для первого раза тебе прощается, но только для первого раза. В случае повторения придется придумать какое-нибудь наказание. Нет серьезно, Шурочка, ты никогда больше не должна так малодушествовать, никогда, никогда! Noblesse oblige![166] А есть ли в тебе что-нибудь достойное моей ласки или нет, это не тебе судить, ты в этом некомпетентна! Остается еще вопрос о достоинствах и недостатках Мороз[овской] б[ольни]цы, но об этом в другой раз. На сегодня с тебя хватит головомойки.

      Ну что, Шурочка? Как ты себя теперь чувствуешь после головомойки? Ведь уничтожена и разбита по всем пунктам? Я уверен, что когда до тебя дойдет это письмо, ты сама уже не будешь нуждаться в его доказательствах, туман пройдет сам собой. Пускай он будет последним!

      Милая, а я опять к тебе с просьбой. Прошу прибавить к посылке еще книгу Лихтенберже «Современная Германия»[167]. А затем хотел я тебя еще попросить

      купить для моих коллег три алюминиевых складных стаканчика. Помнишь, мы с тобой покупали у Мейера на Кузнецком[168] за 60 коп.? Им очень понравился мой стаканчик, и они спорят из-за него.

      Сегодня я первый раз вышел гулять (после болезни. – Сост.). Пошел к госпиталю, обошлось совсем хорошо. Чудесная погода: солнце, мороз, белый блестящий снег в поле так и скрипит, – хорошо! Посмотрел я госпиталь. Он сейчас устроен вполне прилично: сделаны шкафы для инструментов, для перевязочных материалов, для аптеки, всё выкрашено, чисто, тепло, поставлены умывальники, часы, – в общем, работать можно. Только бы вместо П. П. поставить Зайцева – всё было бы хорошо! И больных новых всё

Скачать книгу