Сен-Клу до Буживаля, хватило бы и двух часов, тогда как путешествие в речной барке между теми же пунктами отнимало почти весь день. Но именно эта холмистая возвышенность, заставившая реку течь столь причудливым образом, и создавала неповторимое очарование этих мест. Начиная от Пуасси дилижанс четыре раза пересекал Сену по широким мостам, двое из которых были деревянными и разборными, чтобы иметь возможность пропускать большие суда, двигающиеся по реке. Вдали, на горизонте клубился белый дым, поднимающийся, верно, из многочисленных труб и дымоходов большого города. Это был Париж, уже пахло Парижем.
С последнего моста Нейи открылся изумительный по своей красоте вид на Сену, огибающую Булонский лес. Каменный мост в пять пролётов был построен совсем недавно, при Людовике XVI, и тотчас же сделал оживлёнными эти берега. По водной глади скользили галиоты и лодки под парусами, в глубине пышной зелени белели живописные домики. Позже, при Наполеоне, парижская знать построила здесь немало роскошных вилл.
Через полчаса после того, как проехал наш дилижанс, по этому же мосту в обратную сторону, грохоча, проследовала тяжёлая берлина, запряжённая шестёркой лошадей. На козлах её вместе с кучером сидел жандарм, вооружённый фузеей, а позади на коне гарцевал курьер военного министра. В этой берлине ехали депутаты Дюруа и Робер Линде, назначенные новыми комиссарами Конвента в департаменты Эр и Кальвадос. В первоочередную задачу их входило собрать разрозненные республиканские части близ Боньера, привести их в боевую готовность и оказать отпор идущим на Париж федералистам.
«О-о, как раскалывается голова! Где мы едем? Почему мы до сих пор не в Париже?» – это проснулись славные якобинцы Эврё, громко зевая и потягиваясь на лавке. «Будем, как и положено, к одиннадцати часам», – ответствовал им кондуктор. – «И всё-таки следует хорошенько выдрать твоего возницу, – заявили друзья. – Уже светлый день, а мы всё ещё плетёмся невесть где. Не иначе он опять напился и плутал ночью, залезая во все канавы». Кондуктор мог бы сказать, кто тут на самом деле пьяница, но, переглянувшись с женщинами, благоразумно воздержался от замечаний.
Последняя смена лошадей, последняя проверка документов на почтовой станции Нейи, и в половине десятого часа утра дилижанс выехал на финишную прямую. Дорога сделалась на удивление прямой и ровной: чувствовалось приближение столицы. Вот уже оставлен позади Саблонский парк, проплыли по правую руку Елисейские поля с их аккуратно подстриженными деревьями, замелькали по обочинам пригородные дачи, трактиры и кофейни; вот уже справа и слева появились многоэтажные дома, колёса застучали по мостовой, и дилижанс въехал в великий город.
Париж и в самом деле был огромен. Среди бесчисленных домов всевозможной величины и достоинства, теснящихся на извилистых улицах, паутиной опутавших город, в невообразимой людской толчее человек должен был казаться себе ничтожной букашкой, – особенно, если этот человек вырос на природе, в маленьком провинциальном городке, где всё вровень с ним,
