их тут много. Может, просто камнями попробуем посшибать?
– Ну, давай!
На дне прозрачного лесного ручья, из которого ребята пили весь прошлый день, удалось отыскать несколько крупных окатышей гальки. Ими и попробовали поохотиться. Птицы подпускали людей достаточно близко, но от камней раз за разом уворачивались. Полностью вымотавшись, настырные мальчишки немного отдыхали и вновь выбирали дерево с птичьей стаей. В конце концов, более меткому Николаю повезло. Он подшиб какого-то зазевавшегося пернатого. Тот сверзился с дерева, но тут же попробовал снова взлететь. Оба приятеля бросились на ускользающую добычу и безжалостно добили топорищами. Азартно порыкивая, тут же ощипали. И лишь держа в руке тощую тушку, похожую на сдохшего от голода, раздавленного цыпленка, Володька спросил:
– А жарить-то на чём будем?
Остаток дня провели, безуспешно пытаясь добыть огонь трением. Но в результате лишь стерли руки до кровавых мозолей.
– Блин, так птица вообще протухнет! – в сердцах ругнулся Николай. – Давай, хоть выпотрошим, да на солнце подсушим.
Несчастную тушку разделали. При этом не брезгливый Феоктистов, к тому же доведенный голодом до отчаяния, откусил и прожевал кусок сырого птичьего мяса.
– Фигня, конечно. Но если завтра ничего не придумаем, можно и сырой слопать.
Назавтра они ничего не придумали. Кроме того, что можно было попробовать половить рыбу в ручье. Подкрепились сырой птицей и занялись плетением «мордушек». Благо ива по обеим берегам росла в изобилии. К сожалению, у них не было при себе ничего, хоть отдалённо подходящего на крючок для удочки. Поэтому, пришлось ограничиться самодельными рыбными ловушками. Этот день вообще ничего не ели.
Следующий оказался чуть более продуктивным – Зубров подбил еще одного дрозда, а Феоктистов, регулярно проверявший «мордушки» в ручье, добыл трех рыб. Птицу слопали сырой, а рыбу почистили и повесили на ветках сушиться. День был достаточно жаркий, поэтому к вечеру от неё уже ощутимо пахло сохнущим рыбьим жиром. За эти дни друзья сделали себе на берегу шалаш, который покрыли плотным слоем папоротника. Внутрь накидали двадцатисантиметровый слой мелких сухих веток и сухой травы. На такой «подушке» спать было хоть и холодно, но уже не так тяжело, как на голой земле.
Очевидно, именно запах их и подвел. Уже в сумерках из зарослей неподалеку от шалаша вышел крупный серый зверь. Зубров первый заметил пришельца:
– О,…! Смотри, овчарка!
«Овчарка» зарычала и недвусмысленно обнажила клыки.
– А ну пошел на… отсюда!!! – замахнулся на него Колька. – Пошел!
Именно отсутствие страха и спасло его от немедленного нападения. Феоктистов с топором в руке встал рядом:
– Какая, на …, овчарка! Это волк, Коля! Он хочет отнять нашу рыбу!
– Ах ты, …! – животная ярость зверя,
