а оставленный манежем след эвакуации.
Он удалялся, а за спиной, словно древняя муха, замурованная в янтаре, тонули в глыбе горного хрусталя законсервированные ясли. Он так решил. Никакая забывчивость, склероз и прочие проблемы с памятью не имеют более власти над незыблемостью артефакта.
Провожало Алекса безмолвие мёртвой территории.
Алекс, бросив тело в нынче любимое кресло под дневной стационарной тенью зонта, каждый раз отмечал, с благодарностью к себе, эклиптику местного светила, над которой немало успел потрудиться к собственному удовлетворению.
Солнце, возгораясь над левым берегом озера, оставалось неподвижным. Рассвет задерживался ровно настолько, чтобы лишь воспетый колдунами да ведьмами ингредиент мог обнаружиться на дне кофейной чашки (Алекс свято верил: этот день настанет). Далее светило камнем из пращи, достигнув максимальной точки подъёма, возгоралось, будто звезда в Рождество на макушке ели, и прежде чем передать эстафету квартету лун, срывалось с апогея терявшей равновесие юлой, в падении, коснувшись правого берега, выплёскивало в мир палитру тлеющих в камине углей и неспешно остывало, обретая прозрачность.
Обратную сторону Солнца Алекс не стал закрашивать, поленился, оставил как есть – колчедановой, в цветах по умолчанию, кого это волнует.
Местное небо, даже в часы приглушённой яркости, не способствовало всходам адептов культа гороскопа; почва в Эгоплероме скудна. Знаки зодиака не угадывались в скоплениях объектов-светлячков, скрывавшихся под личинами звёзд. Как ни старайтесь астролог да брат его звездочёт, один чёрт – сплошной хаос, впору глаза росой закапывать, забудь астроном про Большую Медведицу и ковш её.
Алекс вынул из накладного кармана рубашки панцирь-футляр, более прочный, чем яйцо бессмертного Кощея, карандаш, в нём хранимый, вызывал у мастера прилив зависти к самому себе. В ходе реализации культового предмета инженерной мысли Алекс освоил непреложные правила: логика первична, физика – константа, остальное – производное от яслей.
Простой шестигранный, аккуратно отточенный карандаш со стирательной резинкой, обжатой алюминиевым кольцом, соответствовал бы ГОСТу, предъяви последний требования, но не чаяньям конструктора. Первым делом Алекс подверг модернизации концы карандаша, даруя качество регенерировать. Теперь тот не тупился, резинка не истиралась и при любых обстоятельствах оставалась чистой, хоть в носу ковыряй.
Продолжив, сформировал широкую втулку храповика и, угождая тактильным ощущениям, нанес на неё шагрень, держать карандаш стало заметно удобнее. Инерционное сопротивление втулки, при выборе цвета грифеля сопровождаемое треском храповика, само по себе упоительно. Замечательная вышла вещь.
– Покричать Гоора или смонтировать лифт, – размышлял Алекс, – дракон, конечно, безопасное средство передвижения, лифт же – ностальгии привычнее, да и в будущем пригодится.
Прямо на письменном
