начало восстановления.
К вышесказанному нам хотелось бы добавить некоторые детали относительно образа пресвитера Иоанна. Tractatus pulcherrimus говорит о нём как о «царе царей», rex regum. В его фигуре сочетаются духовное владычество и королевская власть, он имеет возможность сказать о себе: «Johannes presbyter, divina gratia Dominus dominatium omnium, quae sub caelo sunt ab ortu solis usque ad paradisum terrestrem» [Пресвитер Иоанн, Божьей милостью Владыка владык, какие только ни есть под небом в землях от Востока до рая земного (то есть Дальнего Запада)].[70] Однако, по сути своей, «пресвитер Иоанн» – это лишь титул и имя, означающие не конкретную личность, но функцию. Вольфрам фон Эшенбах и Титурель прямо говорят о «пресвитере Иоанне» как о титуле; а Грааль, как мы увидим в дальнейшем, время от времени указывает на того, кому суждено стать пресвитером Иоанном. Более того, в легендах «пресвитер Иоанн» символизирует того, кто сдерживает племена Гога и Магога, того, в чьей власти зримый и незримый миры (точнее, как естественный, природный, так и сверхъестественный, невидимый порядок вещей), того, подступы к чьему королевству стерегут «львы» и «великаны». В сём царстве есть «источник молодости». Его зачастую связывают с местопребыванием трёх волхвов, с городом Сеува (Seuva), каковой был построен по их велению на Холме Победы (Vaus или Victorians).[71]
Более того, здесь мы вновь обнаруживаем «полярный» символизм «вращающегося замка», уподобляемого движению небес, а также символизм места, где хранятся камни света, а равно и камни, «возвращающие зрение слепым» и делающие людей невидимыми.[72] В частности, пресвитер Иоанн владеет камнем, способным воскресить феникса или, по другим версиям, орла; этот символизм не следует упускать из виду, поскольку орёл всегда, особенно во времена рассматриваемых легенд, соотносился с имперской функцией, коя в своём аспекте «вечности» была связана в Древнем Риме с образом феникса. Согласно некоторым источникам, персидский царь Ксеркс, Александр Великий, римские императоры, а также Ожье Датчанин и Геррин, все посещали царство пресвитера Иоанна.[73] Это – не что иное как мифологизированное выражение смутных воспоминаний об отношениях, в которых, как верили, великие исторические правители и легендарные герои прошлого находились с Высшим Центром, местом, где находится камень, обладающий властью воскрешать Орла.
Согласно легендам, Александр, дойдя до Индии по пути, коим однажды шествовали Геракл и Дионис, в качестве венца своих завоевательных усилий попросил божество одарить его высшим залогом победы. И тогда он отыскал не только фонтан молодости, но и два древа (символизирующих мужской и женский принципы), древо солнца и древо луны, кои предсказали ему его судьбу и судьбу созданной им империи.[74] В сходных легендах мы встречаем упоминания «Древа Центра», «Солнечного Древа», древа, дарующего победу и Империю, а также «Древа Сифа».
Под влиянием туманных и загадочных историй, рассказывавшихся путешественниками,
Достоинство священного короля зачастую подчёркивается библейскими реминисценциями, в частности, представлением пресвитера Иоанна в качестве сына или племянника царя Давида, а иногда и самим царём Давидом:
Христианская легенда о трёх волхвах есть попытка наделить христианство традиционным характером в высшем смысле, кое мы вслед за Геноном, придаём данному слову. Один из волхвов преподносит Иисусу золото и приветствует его как царя, второй дарует ему ладан и приветствует как жреца, третий преподносит миро, то есть бальзам бессмертия, и приветствует как пророка. Поступив подобным образом, волхвы, предположительно, признали Иисуса в качестве представителя трёх властей в их изначальном неразделённом состоянии. Аналогичное признание с лёгкостью обнаруживается в действиях персонажей, кои появляются при рождении Калки, дабы его почтить.
В произведении Иоганна Вита де Гезе читаем:
Мануил, король Романии, был взят пресвитером Иоанном в свой дворец, дабы жить там вечно.
Эта легенда об Александре, коя развивает некоторые элементы рассказов Каллисфена и Юлия Валерия, перекликается до некоторой степени с иной сагой двенадцатого столетия, согласно коей, Александр, достигнув места, «где души ожидают воскрешения тел», то есть земного рая, обрёл камень, подобный камню Фридриха II и пресвитера Иоанна. Об этом камне сказано: «Если сможешь проникнуть в его природу и его силу, то будешь свободен от любых мирских устремлений».
