выручай Маруську, она стоит полдня в поле.
Полуторка Маруськи, которую звали шоферы «честной давалкой», выглядела ужасно, капот держался на веревочках, скособоченое крыло на проволоке, мотор залит маслом. Лямкин, как глянул внутрь, так и отшатнулся.
– Давай, – говорит, – цепляй буксир. Вернусь, в мастерские потащим.
«Вот будет посмешище», – прикинул Цукан.
– Ключ свечной оставь, отвертку и езжай по назначению.
Удивился Лямкин, конечно, а спорить не стал.
Первым делом отправил Аркадий посинелую Маруську собирать бурьян и сухой кизяк. Разжег костерок с подветренной стороны. Стал разбираться, что да как. А руки мерзнут на ветру, пальцы не слушаются. Подсел к костру погреться. Маруська в затишке у костра отогрелась и чешет как сорока, рассказывает, как над ней издеваются. Особенно, когда поломка в рейсе, вот как сейчас.
– Какого лешего пошла военным шофером?
– А как жить? – она отвечает. – Совхоз ликвидируется, немцы подходят. Сама я детдомовская, как и Танька. Предложили пойти добровольцем. Сыта, мол, в армии будешь и обута, одета. Разве знала, что солдаты, как злыдни. Что машину дадут захудалую.
Стало жалко ее Цукану, даже слова грубого не сказал за такое отношение к технике, что ее удивило больше всего. До темна провозился, но оживил мотор. Когда приехали в расположении роты, Волков похвалил.
– Шофер ты первоклассный. Принимай машину в свои руки.
– А как же Маруська?
– Это не твое дело! – безжалостно рубанул он и ушел.
Два дня Цукан приводил машину в порядок. А потом в рейс. Служба входила в нормальную колею. Выдали зимнее «беушное» обмундирование. Полушубок ему достался с большой заплатой на боку, так это не беда, после бушлата греет словно печка. А главное валенки. Вот без чего зимой не выжить. Он тут же из старой резины сделал себе калоши к валенкам, чтоб не промокали.
Даже Волков позавидовал, попросил сделать ему такие же. Вскоре приказал принять под командование отделение сержанта Тараскина. И пояснил:
– Треугольничек в петлицы ему как партийному дали. Языком только чешет и водку пьет. Да и водитель он никакой. А ты парень грамотный. Короче, разбирайся с этой интернациональной бригадой.
Вспомнил Цукан того сержанта. Фельдшер знакомый в знак благодарности щедро налил в котелок медицинского спирта. А еды никакой. Да и не хотелось, каждый день в рейс. Выпили с Гуськовым граммов по сто, закусили черствыми сухарями. Куда девать остальное. Фляжки нет. В автобусе поставить – вонь пойдет. А рядом сержант худой, как жердь по фамилии Тараскин. Окликнул. А он этак с вызовом: «Чего тебе, рядовой?»
– Спирт будешь?
Тараскин выхватил котелок и тут же выхлебал, не разбавляя водой, как компот. Котелок бросил и ни спасибо, ни до свидания. «Ну ты и кадр!» – ругнулся Цукан ему в спину.
В ту
