взгляда.
– Благодарю вас, советник, что передали просьбу отца, – любезно, но чуть насмешливо отозвался принц и направился на аудиенцию к королю.
По всей вероятности, юный наследник престола играл в прятки с людьми Малума по-настоящему: выглядел он в точности как преступник, пойманный после побега из тюрьмы. Не хватало только нескольких живописных синяков и ссадин на лице, но даже у беглых принцев оставались свои привилегии.
Оланзо медленно оглядел вошедшего и отвесившего церемонный поклон принца, но зная, что его суровый королевский взгляд на сына не действует, сразу нарушил молчание, не предлагая, впрочем, принцу сесть:
– Дорогой сын мой, не соизволишь ли ты объяснить, где пропадал всё это время?
– Я гулял по городу, Мэйлори. Всего лишь, – опустив глаза в пол, ответил Таэлир. Его голос был чуть хриплым: вероятно, он простыл, проведя ночь в каком-нибудь сыром подвале.
– А ты не мог предупредить меня? – с трудом сдерживая гнев, спросил Оланзо. – Или ты считаешь, что Птицеловам больше нечем заняться, кроме как разыскивать тебя, опасаясь покушения на наследника престола, пока ты изволишь прогуливаться?
Голос отца на поверхности отражал раздражение и злость, но за верхним слоем Таэлир уже научился узнавать спокойные волны бесконечной усталости и апатии, поэтому не мог воспринимать этот гнев всерьёз, а, напротив, мечтал хоть раз вывести отца из себя по-настоящему.
Оланзо снова с неудовольствием вспомнил о королеве Эйрил, поскольку он не мог даже сказать своему сыну что-то вроде: «Твоя мать чуть с ума не сошла от беспокойства, пока тебя не было», потому что это было очевидной неправдой; Эйрил только сказала, что Оланзо должен как можно скорее найти их сына. «У тебя ведь есть всё для этого, ты же король», – добавила она.
– Значит, больше нечем, – Таэлир поднял голову и посмотрел на Оланзо. Встретившись с суровым взглядом, который приводил в трепет советников, но принца совершенно не пугал, добавил, чуть улыбнувшись: – Хотя скоро у них должно прибавиться дел, судя по тем песенкам, которые твои подданные распевает про своего короля.
Разглядев нехитрую тактику принца, Оланзо улыбнулся в ответ:
– Надеюсь, что эти песенки остроумные. Тогда я только рад за своих подданных. И, кстати, если ты вдруг забыл – это и твои подданные тоже.
Таэлир усмехнулся, но промолчал, ожидая, когда отец выговорится и отпустит его. Хотя он и храбрился изо всех сил, но две ночи практически без сна и беспощадная погоня по узким торговым улочкам Тар-Кахола давали о себе знать железной, сбивающей с ног усталостью.
Оланзо тяжело вздохнул.
– Знаешь, после каждой твоей выходки я всерьёз жалею о том, что Эдуктий Первый подписал Указ о повсеместном запрете телесных наказаний и ограничении родительской власти, – признался он.
– Ну, Эдуктий Первый был великим и мудрым правителем, Мэйлори, – отозвался принц. И, хитро прищурившись, добавил: – К тому
