один не спешил, аккуратно ступая по мху рядом с чумом. На его ляжке был большой, в две ладони, клок живого мяса. Рана не кровоточила, но из нее сочились белые капли гноя. Она была лучшим доказательством того, что кроме комаров и людей поблизости были и другие голодные.
– Было время и волков по крайней мере травили, с вертолетов отраву разбрасывали, отстреливали, – сказал Дмитрий, заканчивая чистить рану. – Теперь так не делают. Работать невозможно стало. Приходится таиться; этому повезло – вырвался можно сказать прямо из пасти.
– Как летом Алюна не вернулась из леса, я неделю плакала, – добавила Татьяна. – Мне было так жалко, так жалко, просто слов нет…
В конце концов, и этот олень не устоял перед искушением. Неспешно, задевая мокрые ветки, побрел куда-то. Также и мы, под глухие звуки Максимова топора стали собирать вещи, надевать болотные сапоги, куртки и всё, что у кого было. К звукам топора добавился стук капель по листьям, и темный потолок над нашими головами протёк. Мы вышли, вскоре к нам присоединился Максим, тащивший на плече изрядно похудевшую булаву. Алик и Никита забрали свои, мы со Славой взяли три больших мешка. Никита кликнул собаку, и весь караван чинно направился через лес вниз по пригорку, на котором стояли чумы. Шли бодро, я с трудом успевал уворачиваться от шлепков мокрых веток.
Дождь усилился, лес подернулся белесым туманом, одежда прилипала к телу. Мы шли след-в-след через сырость и холод едва заметными тропинками. Лес был низкий и редкий. Время от времени нам приходилось огибать разлитые в тусклой и придавленной дождем пустоте жирные пятна топей, поросших чахлым мхом и травой. Вдруг что-то шевельнулось вдали. Поднимая вокруг себя сотни брызг, собака резко рванула и после нескольких прыжков исчезла из виду. Мы на мгновение остановились.
– Шабаш, – объявил Никита, оперся о ствол, задрал голову и внимательно посмотрел вверх. Остальные собрались вокруг, кто сидел на корточках, кто стоял. Достал из кармана пачку и пустил по кругу. Мы затянулись в безнадежной попытке сдержать потоп с помощью пяти огненных точек, пульсирующих в ритм нашего дыхания.
– Пёс-то твой где? – Спросил Максим.
Никита пожал плечами.
– Хороший, охотничий, – добавил Слава.
– Вернется? – спросил я.
– Таа… вернется…я бы хотел это увидеть, – проворчал Максим.
– Всё мужики, шабаш, если будем так сидеть, кедровки всё сожрут, – забеспокоился Никита.
Появились комары, снова принялись за своё. Я достал спрей от мошкары и опрыскался, что называется, от души.
– Есть желающие?
Моим предложением воспользовался только Миша, зато тоже от души.
– Пёс не дурак, – кисло изрек Слава, выглядывая из-под мокрого капюшона. – Сто процентов – уже вернулся в стойбище.
– Вот подлец, – сказал Максим.
– Грёбанный, – уточнил Алик.
Монотонный
