совсем сдурели, черт бы их всех побрал.
Буквально через минуту освобожденная расписалась: в подписке о невыезде, за ремень на джинсах, шнурки и двести рублей, что находились при ней в момент задержания, бросила старшему следователю Степанову дежурное «спасибо» и в сопровождении охранника вышла из душного помещения изолятора. Вид у нее был такой, будто ее ведут на виселицу, но когда увидела своего защитника, как родного, успокоилась и даже улыбнулась.
– Почему меня освободили? – на ее лице читалось недоумение.
– Это – отдельная история, – ответил Реутов, – радуйся пока свободе, вон какая красота вокруг, – он окинул взором унылые окрестности.
– А мы можем с вами поговорить? – в ее глазах блеснул какой-то хитрый огонек.
– Давайте в другой раз, – ответил мужчина, мысль о печеночном рулете не давала ему покоя, – я не обедал.
– А давайте пообедаем вместе, здесь неподалеку, – нашлась девушка, одарив своего спасителя лучезарной улыбкой.
– Хорошо, я не против, – улыбаясь в ответ, он подумал: а вдруг она меня тоже в расход… шилом или отверткой… – но, посмотрев еще раз на милое личико решил, что Ларина на такое явно неспособна.
После солянки, отбивной с грибами, помидорами и сыром, блинчиков с творогом и пятьдесят коньяка для него и «греческого» для нее разговор перешел в более приятное русло.
– Слушай, – обратился к ней Семен, – ты можешь мне показать на месте, так сказать, происшествия, как все происходило?
– Если это необходимо, – ответила она робко. Девушка так и не притронулась к обеду, задумчиво смотря на своего союзника по несчастью, она удивлялась, с какой быстротой он уплетает блинчики.
– Давай сейчас туда и отправимся. Надеюсь, нам никто не помешает, – Реутов встал из-за стола, поманив ее за собой.
Дом, где еще вчера произошло убийство, ничем не выделялся среди остальных таких же домов вдоль улицы. Кирпичный, с черепичной крышей, на двух хозяев: похожие дома строили в сельской местности в советское время, сейчас этот формат снова популярен. В таких домах семьи дружили, что называется «через стенку», сживались, несмотря на различия или, как в нашем случае, наоборот – не сживались.
Дверь оказалась опечатанной несколькими бумажными листками, вся территория дома по периметру была обмотана лентой «скотч» желтого цвета с надписью «не входить – место происшествия». Реутов перешагнул ленту, достал из кармана перочинный нож и осторожно срезал им несколько бумажных бирок, которыми был опечатан вход, посмотрел по сторонам и с силой пнул ногой дверь, чуть выше замка. Замок треснул, дверь ввалилась внутрь. Он двинулся вперед, предлагая сделать то же самое и Лариной, но она вдруг остановилась в растерянности, словно спрашивая: «А так можно?»
– Давай быстрей, – сказал он нетерпеливо, взяв ее за руку, – хуже, чем есть, уже точно не будет.
В нос ударил тошнотворный запах крови, пота и какой-то бормотухи. Вошедшие подавили рвотный рефлекс: она – закрыв воротником платья нос, он
