Юленька, и порывисто прижала руки к груди.
– Ты права.
– Не может быть такого, что здесь кто-либо пропадал.
– Ещё как может.
– Ну ты погляди, это правда здорово. Какие краски, какой запах! Вдохни же его! А как всё переливается! Кайф! – проговорила Юленька возбуждённо.
– Кайф, – подтвердил я весело.
На многие километры разливалось море под исполинским куполом. Лениво перешёптывались крупные подсолнухи, высокие, стройные, с вытянутыми и толстыми тёмно-зелёными стеблями, обдуваемыми ветром. И вдалеке, где виднелась тонкая линия горизонта, таяли и разбегались в стороны бледные кудрявые облачка, точно овцы, уносившиеся прочь от пастуха.
Признаюсь, я был поражён изменениями, произошедшими на поле. Раньше оно представало предо мной обыкновенным, ничем не выдающимся полем с простыми цветами, какие часто крупными покрывалами ниспадают на летние земли. Тогда я не мог понять, что со мной не так. Позже выяснилось, что так подействовало возникновение Юленьки, у которой ярко горели глаза от увиденного. Она стояла подле меня и улыбалась. С её красного обнажённого плеча сполз тонкий ремешок сумки, и она, заметившая эту незначительную мелочь боковым зрением, долго не собиралась поправлять его, прекрасно понимая, что таким лишним движением попортит весь удачный момент, которому, возможно, более не суждено будет наступить.
Сдавленно Юленька что-то прошептала про себя, и когда я попросил её произнести слышнее слова, она только усмехнулась, беспомощно посмотрела под ноги и осталась в глубоком безмолвии.
Иногда мне думается, что у молоденьких девушек совершенно причудливым способом устроены головки. Мысли их, в основном, трезвы. Но в отличие от мужчин, неприветливых властителей мира (какими они себя по ошибке считают), не умеющих как-то по-особенному выражать чувства, отличающихся бесхитростною прямолинейностью, они замкнуты, необычайно чувствительны и чересчур умны, чтобы говорить обо всём подряд вслух, а когда речь заходит о предмете поистине внушительном, они недолго раздумывают и, стараясь никого не задеть, выдают скорый, на первый взгляд, единственно верный ответ.
– Ты заходил туда.
– Куда это?
– Дальше. Туда же бегали дети?
– Нет, не ходил я туда.
Я и сам уж не знал, насколько долго придётся мне поддерживать миф об исчезновении множества детей. Охотно было надеяться, что какие-то, потерявшиеся давным-давно дети (и меня тогда ещё не было на свете), не придут за мной с вилами и топорами, чтобы с неумолимою жестокостью убить наглого рассказчика историй, которые помогают чудесным образом захватывать особое внимание соседок.
– Почему же? Если мы пойдём вместе, то ничего не произойдёт. Верно?
– Ну да, испаряться веселее вдвоём.
– Это совсем не смешно. Вот что за тем
