дворам бродит? Вроде нет у него такой привычки. И на вот!
– Ну, здравствуй, здравствуй, Пров Савелыч! – усмехнулся Збитнев.
Скрывая растерянность, Мануйлов проговорил:
– Здравствуйте и вам… – и тут же напустился на сноху: – В доме такой гость, а ты даже стула не предложила, дура стоеросовая! Пост еще токмо начался, а у тебя одна дурь в голове!
В глазах пристава загорелись веселые огоньки, а Мануйлов суетился всё больше.
– Пожалте в чистую половину, ваше благородие, Платон Архипович!
Грузно опустившись на стул, Збитнев мерно забарабанил толстыми пальцами по столешнице, покрытой домотканой скатертью. Потом смерил старосту давящим взглядом:
– Да ты, Пров Савелыч, садись… Садись, садись! Разговор будет серьезный.
Мануйлов повел плечами, кряхтя присел на кованый сундук. Выдержав паузу, пристав, как что-то само собой разумеющееся, проговорил:
– Поди, рад, Пров Савелыч, что Кунгуров преставился?
Староста от неожиданности задохнулся:
– Как так?! Побойтесь Бога, Платон Архипович! Пошто на меня напраслину таку возводите? Али провинился я перед вами?
– Да передо мной-то что, любезный… Просто припомнилось мне, каким волком ты на Кунгурова глядел, когда он в старосты метил. Вот и подумалось…
– Дык энто кады было! – немного перевел дыхание Мануйлов. – Кто старое помянет!..
Пристав смягчил взгляд, почти простодушно уже заметил:
– Ладно, Пров Савелыч, ладно… Не подумай чего. Мне без разницы, кто Кунгурова колом тюкнул. Анисим ли Белов, кто другой. Главное – есть убиенный, должен быть и тот, кто его жизни лишил. Правильно?
Еще не понимая, к чему клонит становой, напуганный Мануйлов осторожно кивнул:
– Верно…
– Вот видишь, мы начинаем понимать друг друга… – улыбнулся Збитнев. – Кстати, а где ты ночью-то был?
Мануйлов свел кустистые брови, помолчал, раздумывая, потом нехотя ответил:
– Как все христиане… Проводил Василия Христофоровича и спать лег…
– Так до утра и проспал? – на крупном лице пристава появилось искреннее удивление.
Староста сразу насупился:
– Да нет… Лег было, а там вскоре и Василий Христофорович возвернулся… Взмокший весь, нервенный…
– Стряслось с ним чего?
– Нешто он скажет! – пожал плечами Мануйлов. – А допытываться мне не к лицу, да и ушел он вскорости…
– А ты спать лег и до утра проспал… – закончил за старосту Збитнев.
Мануйлов кивнул:
– По случаю праздника под хмельком был, вот и сморился…
– Ну да, конечно, – охотно согласился Платон Архипович. И опять посуровел взглядом: – Я-то тебе зла не желаю, Пров Савелыч… Но ведь приедет судебный следователь. Они, знаешь, любезный, какие? Дото-ошные… Прознает про вашу давнишнюю вражду с Кунгуровым и начнет…
– А чего я? Чего
