style="font-size:15px;"> 22 октября. Алхимик
Надо бы, наверное, рассказать, как я с Вальдемаром сошелся. Вообще, я не могу пожаловаться на недостаток всяких приятелей, с которыми можно и кофе выпить, и в кино сходить, и посудачить о том, о сем. Но все мои приятели, такие же, как и я – обыкновенные. Скажите на милость, что есть особенного у Сени с его продажами гигиенических продуктов? Или в Жоре, погрязшем в сексуальных похождениях, совсем не гигиенических? Ашот, и тот, если вычесть его мужскую стать, человек настолько обыкновенный, что мухи дохнут на лету. Ну, и что с того, что у него хахаль из высоких сфер, я-то этого господина в глаза не видел, никогда его глаз не увижу и потому могу с полным правом считать Ашота вруном и задавакой.
Нет, мне хотелось чего-то такого необыкновенного, что вывело бы меня из амебного состояния, когда толком не знаешь, живешь ты или вегетируешь, как овощ на грядке.
Сначала я запомнил имя. Мне его Ваня сказал. В тот раз у Вани образовалось свободное время. Его парикмахерский салон ненадолго закрыла санэпидемстанция за недачу взятки. Ваня пустился в загул и, конечно, не мог не обзавестись новыми знакомыми. Ваня говорит, что Вальдемар сам к нему подошел и предложил стать звездой. «У вас есть потенциал», – будто бы так сказал он Ване.
Я, слушая Ванины россказни, конечно, рассмеялся: у меня в запасе имелся не один десяток историй с участием пожилых господ, которые обещали дюжим юношам славу и почет при жизни, да только заканчивалось все пшиком. Но однажды Ваня появился в рубашке такой пронзительной синевы, что под нее хотелось немедленно лечь и воображать, что она – южное небо.
– Подчеркивает мою фактуру, – пояснил Ваня, прежде носивший свитера невыразительного цвета, а словом «фактура» обозначавший только что-то складо-бухгалтерское.
– Что-то есть, что-то есть! – сказал я, интересуясь неведомым Вальдемаром даже больше, чем глазами Сени, которые от этих разговоров наливались красным.
Сеня Ваню ревновал, привнося в историю Ваниного знакомства ядреную порцию перцу, что меня, конечно, тоже занимало, но, как я уже сказал, Вальдемар был мне куда более интересен. Я потихоньку начал его вожделеть. Так, самую малость, при этом прекрасно сознавая, что, представься мне возможность, я конечно, повисну на Вальдемаровом стане и попрошу себе небо в одежду.
Вальдемар, как выяснилось, производит таланты. Точнее, он их высиживает, как сказочная курица – золотые яйца. Сеня предположил, что он с ними вылеживается, но я не вижу в том ничего дурного: кто не согласен полежать ради прекрасного будущего?
По настоящему я начал вожделеть Вальдемара после того, как Ваня запел. Его парикмахерский салон опять заработал, а Ваня бегал туда уже без прежнего удовольствия, каждый божий вечер проводя с Вальдемаром.
– Он создает звезд из ничего, – сказал Ваня.
– Из говна горошек, –
