Остролиста прервался, и король отвернулся.
Шипастая ветка терновника, усыпанная нежными цветами, пахнущими как поцелуй под первым снегом, склонилась перед мертвым королем, осыпая его колени легкими лепестками.
– Нигде больше не увидишь ты цветов, подобных этим. Таких идеальных, таких безупречных… таких бесплодных. Мы цветы, Белоцвет. Только цветы.
И Остролист мягко отстранил ластящуюся к нему ветку.
– У мира есть три тела. Первое, простое и доброе, – это тело матери-земли, оно живет и умирает, оно чувствует и его может почувствовать всякий. Это тело материи. Второе подобно ветру, его не укротить и от него не спрятаться, оно пронизывает все сущее, хватает, играет и отбрасывает – это тело души. И есть третье.
Остролист улыбнулся, и над цветущим терном взвихрилось облако белых, чистых цветов, и стало медленно опадать на собеседников.
– В мире всего вдоволь, Белоцвет. Но есть кое-что, что протянуто тонкими нитями, горит редкими искрами… оно повсюду – и нигде. Это тело волшебства. И хогмены – его воплощения. Мы держим в себе то, что удержать невозможно.
Лепестки терновника застыли в воздухе, паря между собеседниками кружевной завесой.
– Все действительно просто, Белоцвет. Материя не может существовать без души, а душа больше всего на свете желает волшебства.
Завеса дрогнула и осыпалась наземь. А на шипастых ветвях уже распускались новые цветы, и в воздухе плыл нежный запах первого снега.
– И поэтому вы такие… – Белоцвет помолчал, выбирая слова, – бессердечные.
Остролист склонил голову в знак согласия.
– Для вас нет разницы между погибелью и спасением, ведь так? Волшебству все равно, оно просто являет себя, и если кто не спрятался – оно не виновато.
Белоцвет подбросил ногой цветочный сугроб, неожиданно тяжелый и плотный.
– Пожалуй, довольно вопросов. К тому, что меня ожидает, подготовиться невозможно. Поэтому давайте начинать поскорее. Что нужно для вашего ритуала?
– Не спеши. – Остролист указал на тень от посоха, неумолимо подбирающуюся к вросшему в землю камню. – Время еще не подошло. И хотя ты не спросил о самом главном, я тебе отвечу. Запомни, Белоцвет, мы всегда позволяем выбирать. И себе, и другим.
Король собирался сказать что-то еще, но в эту минуту из-за спины Белоцвета бесшумно появился огромный пес, подошел к королю и сел у его ног. Юноша едва посмотрел на него и тут же, не раздумывая, подскочил одним прыжком, обхватил пса за шею и принялся немилосердно его тискать.
– Живоглот! Старина! А вот я всегда догадывался, что ты из здешних! Ах ты старый разбойник!..
На морде пса, сидевшего неподвижнее статуи, застыло выражение крайнего изумления. «Этого не может быть, – говорило оно, – я сделаю вид, что ничего не происходит, и тогда никто не заметит, что я тронулся умом и мне чудится этакое». Король же смотрел во все глаза на происходящее;
