Цикута, а ты как всегда раньше времени. Камень еще спит.
В молчании и ожидании время растягивается, минута может показаться часом, но здесь, в стране-под-холмами, время не имело такого значения как наверху. Бессмертные существа не обращали на него внимания, пускали его побоку и уж никак не думали им дорожить; постепенно время приноровилось к такому положению дел и, казалось, отдыхало в нижнем мире от мерного хода или бега, которому предавалось в мире верхнем.
Наконец, тень от посоха дотянулась до каменного бока. Вся и без того тихая долина замерла и затаила дыхание, когда это произошло. Остролист встал, выдернул из земли посох и обратился к юноше:
– Следуй за мной. Ты и сам знаешь – не бывает ритуала без жертвы. Но, в конечном счете, выбирать тебе, поэтому все будет так, как решишь ты. Идем, Белоцвет, время пришло.
Король-мертвец прикоснулся концом посоха к камню, и на месте их соприкосновения обозначилась тонкая трещина, которая побежала вверх, раскрывая камень как книгу.
То, что произошло потом, обрушилось на Белоцвета как водопад. Камень раскрылся, и буквально из ниоткуда на его месте возникли туманные врата, ведущие в ту же долину, но преобразившуюся до неузнаваемости. То, что было тихим, безлюдным и безопасным местом, превратилось в полную свою противоположность. Там, за вратами, долина кишела подлинными обитателями подземья, большими и малыми, прекрасными и ужасающими, и все они толпились в самом ее сердце, возле круга камней.
– Ты первый. – Король указал Белоцвету посохом на врата. – Иди, тебя уже заждались.
Выдохнув, Белоцвет распустил шнурок, стягивающий ворот рубахи, и шагнул за порог.
Он шел по тропе, не спеша, оглядывая открывшуюся его глазам настоящую Вечную Долину, и иногда отстраняя излишне любопытных ее обитателей, пролетающих слишком близко или норовящих сесть ему на плечи. Некоторые хогмены приветствовали его поклонами, на которые юноша отвечал очень вежливо, даже если тот, кому он кланялся, был ростом ему по колено и сидел верхом на огромной бородавчатой жабе. Другие, казалось, и вовсе не замечали идущего юноши, так они были поглощены расчесыванием волос, свисающих до самой земли – и это при том, что расчесывающая сидела на дереве, или же все их внимание занимали драгоценные камни, которые почему-то норовили расползтись с хозяйских пальцев; при ближайшем рассмотрении драгоценности оборачивались жуками со сверкающими спинками. Высокие, мощного сложения козлоногие сильваны провожали Белоцвета плотоядными ухмылками, ламии посмеивались у него за спиной, а ловя взгляд юноши, делали такие невинные и ласковые глаза, что холодок пробегал по его спине.
Он знал их всех – благодаря книгам из дворцовой библиотеки, где под искусными рисунками были перечислены их свойства и привычки. Они были такие разные, что дух захватывало и разбегались глаза. Были легкие, вьющиеся стайкой мошкары, что-то непрерывно лопочущие, одетые в платья из обрывков болотного тумана.
