никто спрашивать не будет, – сказала Зинка. Я сказал, Зинка? В принципе, да, чем она не шутит, так это своим постоянным присутствием под разными именами, и хорошо, что не завладела еще моей душой, как предметом и своего тоже обихода.
И я пошел в кабину пилота, как на последнюю вахту перед самым Берлином.
– Ладно, возьми свой с провизией рюкзак, а то, авось, больше не увидимся, мил херц.
– Я? Я не поддамся на вашу провокацию, у меня ничего нет.
Но всё равно мне его на спину повесили, ибо человек не совсем бедный – это уже не масон, а значит, есть надежда, что сразу примут за своего. Но так и не сообщили истинное моё положение, имея, значит, в виду, что только саморазоблачение будет принято, как правда, даже детектором лжи в виде каждодневного семичасового расстрела, а утром или вечером – посмотрим.
И я прыгнул на насыть в темном лесу, как наместник партизан местного лихолетья. Что значит, партизаны, обязательно должны быть в этом лесу, так как они исчезают постепенно в течении пятнадцати лет после окончания войны.
И вышло по плану, меня взяли в плен, приперли на себе в лагерь, чтобы не убили свои, а какие у нас свои:
– Даже с трех раз догадаться трудно.
Рюкзак сразу открыть побоялись.
– Ну, чё вы, боитесь, что ли? – спросил я.
– Дак, естественно, ибо мы погибнем от взрыва – это еще полбеды, но тебя терять нельзя под страхом смерти всех наших родственников, хотя каки у нас родственники, если их всех угнали в Хер-Манию – непонятно, – сказал их то ли командир, то ли комиссар.
Тем не менее, запах тушеного мяса со специями начал распространяться по землянке.
– Оно кроме тушения предварительно обжаривалось? – спросил командир отряда.
Чтобы поддержать беседу я ответил:
– Это последний вопрос, который вы хотели мне задать?
– Может быть и последним, если сохраните нам жизнь, – ответил комиссар.
– Каким образом? – спросил я.
– Возьмите нас с собой, – сказал командир, ибо здесь всех, кто вас видел убьют.
– Вам так сказали? – удивился.
– Тут не надо ничего говорить, – сказал комиссар, – правило обязательное для всех: при секретных операциях все уничтожаются, как мухи.
– Даже если их жужжание кому-то нравилось?
– Кому оно может нравится, кроме пауков, – без знака вопроса ответил вошедший третий в телогрейке с воротом, которого не было у обеих предыдущих телогреешников.
Хотя мне показалось, что комиссар был в шинели, хотя и бросового вида, но всё же – разница.
– Я никуда не пойду.
– Вот ду ю сэй?
– Нет, конечно, у нас нет такого приказа, что:
– За рога поведем, – продолжил командир отряда, мысль комиссара, но тогда придется поставить вас в стойло.
– Что это значит?
– Это значит, – сказал третий, – что пытать вас тоже
