отшельники собирают на высокогорье и сдают ее за небольшую плату продавцам кариесных магазинчиков.
Чайная-кофейня функционирует на принципах самообслуживания. Там есть джезвы, кофе, чай, сахар и даже немного простеньких карамелей. Есть вода и газовая горелка. Приходи, готовь и питайся. Но нам сразу после прихода было не до чаев. Мы переоделись в сухое и прилегли отдохнуть. Надо сказать, что это и монахам не возбраняется, а то как бы они могли выдержать длинные ночные службы, если бы не небольшой дневной отдых. Я долго ворочался, сожалея, что у меня нет кнопки «сон». Это студентом я мог спать где угодно и сколько угодно. А тут никак. И все-таки спустя минут сорок я незаметно заснул, а Олег, как более молодой и выносливый, отправился побродить по монастырю. Вскоре он был поставлен на послушание – чистить лук на кухне. Появившись в нашей комнате, он позвал меня на вечерню, а по пути рассказал о том, что ему довелось чистить лук вместе с греческим паломником, который не знал, как это делают. Он чистил лук как картошку, обливаясь слезами!
Теперь о важном. Для духовенства на Афоне есть одно железное правило: надо в храме и на трапезной быть в рясе. Подрясник и безрукавка-полуряса не годятся для того, чтобы идти в храм. Только ряса. Без рясы ты алтарник, иподьякон, семинарист, то есть кто угодно, но не священник. Я интуитивно чувствовал это и у нас в России. Один знакомый сельский священник рассказывал мне, что, приехав по делам прихода в Патриархию в одном подряснике, он услышал весьма ехидное замечание: «Отец, ты бы еще сюда в трусах и майке пришел!» Мне, естественно, хотелось «занимать лучшие места», которые гостеприимные монахи охотно предлагают приезжим священнослужителям. Таким образом, приходя в новый монастырь, я всякий раз спрашивал на своем плохом английском языке две вещи: есть ли в братии кто-то, кто говорит по-русски, и нет ли для меня рясы. И, как правило, нам сопутствовал успех. Вот и в Иверском монастыре мне выдали рясу с условием ее возврата после службы. Русского монаха в Ивероне не оказалось, – братии в нем всего пятнадцать человек, – но эта ситуация была исправлена тем, что я встретил молодого монаха по имени Лазарь, уровень английского языка которого совпадал с моим. У нас был похожий словарный запас, мы делали одни и те же ошибки и потому легко понимали друг друга. Отец Лазарь нес послушание в монастырской иконной лавке, он и рассказал мне о том, что мощи моего святого отсутствуют. На мой вопрос, почему в монастыре так мало насельников, он отвечал:
– Нам хватает. А зачем больше. Все послушания распределены. А лишние монахи – лишние рты и появление свободного времени. Это нам ни к чему.
Такая ситуация напомнила мне положение в некоторых наших скитах. Там тоже число братии колебалось возле отметки десять человек, при этом все необходимые труды выполнялись, монахи не перегружены, но и свободного времени не имеют, ибо свободное время монаха принадлежит бесам, которые будут наполнять его голову опасными помыслами.
Вечерня началась в 17:00 по
