Георгиевич, предлагаю соглашение. Ты додумайся, как она это делает, а мы с уголовным розыском ее поймаем.
– Хитрый ты, Вадим, как двоечник. Да тут все дело в том, чтобы додуматься.
Он отошел к окну и посмотрел на улицу. Нащупав золотую жилу, она будет разрабатывать, пока тень инспектора не повиснет над ней. Теперь все дело заключалось в том, чтобы додуматься до того, до чего додумалась она.
– Мы отупели, – сказал Рябинин. – Если бы ты не пошутил о покойничках, нас бы не осенило.
Рената Генриховна Устюжанина, крупная решительная женщина сорока пяти лет, с сильными немаленькими руками, какие и должны быть у хирурга, обычно возвращалась домой часов в восемь вечера. Но сегодня, после особенно трудной операции, она решила уйти пораньше, – хоть раз встретить мужа горячим домашним обедом. Устюжанина зашла в гастроном и в два часа уже отпирала свою дверь.
В передней Рената Генриховна скинула плащ, отнесла сумку с продуктами на кухню, заскочила за халатом в маленькую комнату и пошла к большой – у нее была привычка обходить всю квартиру, словно здороваясь. Она толкнула дверь, переступила через порог – и в ужасе остановилась, чувствуя, что не может шевельнуть рукой.
Перед трюмо, спиной к ней, стояла невысокая плотная девушка и красила ресницы. Устюжанина онемело стыла у порога, не зная, что сделать: спросить или закричать на весь дом. Она даже не поняла, сколько так простояла, – ей показалось, что целый час.
– Что скажете? – вдруг спросила девушка, не переставая заниматься косметикой.
Рената Генриховна беспомощно огляделась – ее ли это квартира? На торшерном столике лежит раскрытая книга, которую она читала перед сном. На диване валяется брошенный мужем галстук…
– Что вы тут делаете? – наконец тихо спросила она.
– Разве не видите – крашу ресницы, – вызывающе ответила девушка, убрала коробочку с набором в сумку, висевшую через плечо, и повернулась к хозяйке.
Симпатичная, с чудесными черными волосами, брошенными на плечи, с волглыми глазами, смотрящими на Ренату Генриховну лениво, словно она тут ни при чем и не ее они ждали – эти глаза.
– Кто вы такая? – уже повысила голос Устюжанина.
– А вы кто такая? – спокойно спросила незнакомка, села в кресло, достала сигареты и красиво закурила, блеснув импортной зажигалкой.
От ее наглости у Ренаты Генриховны перехватило дыхание, чего с ней никогда не бывало – даже на операциях. С появлением злости возникла мысль и сила. Она шагнула вперед и четко произнесла:
– Если вы сейчас же не уйдете, я позвоню в милицию!
Девушка спокойно усмехнулась и пустила в ее сторону струю дыма, синевато-серую и тонкую, как уколола стилетом.
– Да вы успокойтесь… мамаша. Как бы милиция вас не вывела.
– Что, в конце концов, это значит? – крикнула Устюжанина и уже пошла было к телефону.
– Это значит, что я остаюсь здесь, –
