style="font-size:15px;"> Павел подошел, подал ей руку, помогая сойти на землю.
– Архип, – оглянулась барышня, – твоя коляска заслуживает хорошего вознаграждения.
– Рады послужить вам, барышня, – поклонился мастер.
– Павел, спасибо тебе за все.
Брат смотрел на нее во все глаза. Раньше он не замечал, как она красива. И впрямь похожа на прабабку-испанку с портрета: такие же глаза, так же гордо поднята голова и волосы…
Почему он до сего момента не видел этих блестящих, как атлас волос? Для него она всегда была ребенком. Когда же она успела повзрослеть? Откуда в ней эта уверенность знающей себе цену женщины? Еще совсем недавно его сестра тушевалась от всякого брошенного на нее взгляда, а сейчас сама так глянет, что готов вытянуться, как перед полковником. А сколько женственности, сколько обаяния! Где были его глаза?
Павел удивленно слышал тяжелый стук собственного сердца, словно не сестра была перед ним, а красавица незнакомка. Когда она взяла его под руку и тесно прижалась к его плечу, горячая волна окатила его. Во рту пересохло, и он даже не сразу расслышал, о чем она его спросила.
– Что, Анечка?
– Скажи, где деньги, которые мне выдают ежемесячно?
Павел замялся:
– Спроси у отца.
– Спрошу. Только интересно получается: я богатая наследница, а денег на расходы не имею.
– Голубушка моя, да зачем тебе деньги. Если есть в чем нужда, ты только скажи. Завтра же в город пошлю, и тебе привезут все, что нужно.
– Я хотела отблагодарить Архипа за чудную коляску, но, кроме спасибо, у меня ничего нет.
– Да он и так много доволен, – яркие губы под пышными усами недовольно скривились. – Служить господам – главная обязанность крепостных. Деньги лишь разбалуют таких, как он.
«Анна» поняла, что задела больную для каждого помещика тему. Классовый вопрос, как ей говорили в институте, встал перед нею во всей своей неприкрытости.
Ты еще ему о равенстве и братстве расскажи, об отмене крепостного права, вот обалдеет!
– Павел, – приостановилась «Анна», – который сейчас год?
Павел захохотал, но, увидев, как серьезна сестра, подавил приступ смеха:
– Одна тысяча восемьсот третий от рождества Христова.
Он глянул на девушку и в который раз поразился нездешнему выражению ее глаз. Смотрит будто в пропасть или в неведомое.
Павел наклонился к ней.
– О чем ты задумалась?
– О будущем думаю, о том, что ожидает меня через год, пять лет, десять.
– А я так далеко не заглядываю, – беспечно ответил ей Павел и хлестнул по высокому голенищу сапога плеткой. – Мне бы в ближайшее будущее заглянуть, будет мне повышение или опять обойдут более ловкие.
– А ты, значит, не такой ловкий? – лукаво спросила «Анна».
– Я в бою да на плацу ловок, а в приемных
