русской женщине, перебравшейся в Москву из Узбекистана. После развода с мужем она на птичьих правах ютилась в крохотной каморке при туберкулезной больнице где-то в Подмосковье. А в Ташкенте у нее осталась дочь с семьей, которую я как-то навестил, будучи там в командировке.
Когда папа ушел из жизни, Елена Александровна очень боялась, что я оттяпаю у нее квартиру, такой негатив у нее уже был при разводе с предыдущим мужем. Поэтому на поминках при всех присутствавших родственниках она за столом прочла то самое обращенное ко мне с обидой письмо. Таким образом, очевидно, она хотела показать, как плохо ко мне отец относился, и нечего, мол, мне расчитывать на наследство.
Но я на него и не претендовал, хотя даже и без суда вполне мог получить хотя бы половину денежной стоимости той кооперативной квартиры. Вскоре Елена Александровна, конечно, перетащила в Москву свою дочку с мужем и ребенком.
К своему 70-летию отец обзавелся большим букетом разных хвороб и, наверно, поэтому рановато для его трудоголикого характера ушел на пенсию. Но прожил потом чуть больше года, да, и этот короткий срок лишь ходил по поликлиникам, запоздало пытаясь поправить здоровье, подорванное вредным образом жизни, неумеренным питанием, постоянными стрессами и чрезмерным курением.
Однако больше всего его донимала традиционная мужская болезнь – аденома простаты. Много раз за ночь он вставал с постели и тащился на рандеву с туалетом, неоднократно у него случались очень пугавшие задержки мочеиспускания. Он ходил от уролога к урологу, пока, наконец, не попал к некому профессору Маринбаху. Тот положил его на обследование в одну из юго-западных московских клинических больниц.
Первый же анализ крови показал недопустимо большое содержание в ней мочевины. Для ее устранения папу уложили постель и в вену врезали трубку, через которую стали подавать какой-то улучшающий кровь раствор. Он пролежал с капельницей около суток, и тут совершенно неожиданно случилось несчастье.
Позвонили из больницы и сообщили, что у папы в одном из кровеносных сосудов оторвался тромб и произошел инсульт. Я приехал в больницу, когда его на передвижной кровати везли в реанимационную палату. Мы встретились с ним глазами, мне показалось, что он мне улыбнулся краем рта, и я вдруг подумал, что вижу его последний раз. Так оно и было.
Захоронили урну с папиным прахом на территории того же Донского крематория под тем же памятником, где уже была Фаня Абрамовна. Ее брат Семен очень боялся, что я, наследовавший документы на это кладбищенское место, их ему не отдам. Он был под прессом памяти о скандале, связанным с категоричным отказом моего папы передать ему после смерти Фани Абрамовны права на это место.
Но я без всяких-яких отдал Семену Абрамовичу все бумаги, и теперь, посещая могилу отца, лицезрею на том же памятном камне фаянсовые портреты не только его самого, но его жены и его родителей.
Это была настоящая любовь
Она
