запас ненависти против людей, – продолжает Добролюбов, – свойство ума холодного, осторожного, подозрительного, – и злопамятности против судьбы – признак сердца сухого, черствого, при всем этом»[176].
Здесь прямо звучат лермонтовские реминисценции из «Журнала Печорина», тем более что рядом с подобными самообличениями возникают другие записи: «Я рожден с чрезвычайно симпатическим сердцем: слезы сострадательности чаще всех вытекали, бывало, из глаз моих. Я никогда не мог жить без любви, без привязанности к кому бы то ни было»[177]. И хотя постепенно такое восприятие окружающего изменится, появятся круг общения, друзья, Добролюбов в дневнике 1857 г. напишет: «А я, дурачок, думал в своей книжной и метафизической отвлеченности, в своей книжной сосредоточенности, что уже я пережил свои желания и разлюбил свои мечты»[178]. Заметим, что пушкинский текст цитируется здесь без кавычек, как органически свой.
Добролюбов предстает в своих дневниках человеком увлекающимся, даже склонным к экзальтации чувств. Несколько дневниковых записей 1852 г. посвящены описанию его влюбленности в 12-летнюю девочку, когда он переживает буквально муки страсти. Он необычайно сильно привязан к своему учителю в семинарии Ивану Максимовичу Сладкопевцеву. Тяжело переживая его отъезд, Добролюбов пишет: «Конечно, никто не любил его более меня… Я следил за его взглядом, за каждым движением, подмечал каждое изменение его голоса, и все в нем казалось мне совершенным, превосходным… и вдруг, о Боже мой!., лишиться всего этого, лишиться так внезапно, так неожиданно! Как хотите, но это жестоко, это невыносимо!»[179]. Эта способность страстно увлекаться людьми очевидна для него самого, и Добролюбов замечает в связи с этим: «И еще считают меня за человека хладнокровного, чуть не флегматика! <…> тогда как самые пламенные чувства, самые неистовые страсти скрываются под этой холодной оболочкой всегдашнего равнодушия»[180]. Кстати, на эти записи обращает внимание и Чернышевский. В «Материалах для биографии Добролюбова» он пишет, полемизируя с известными ему, но не названными здесь оппонентами: «Теперь, милостивые государи, называвшие нашего друга человеком без души и сердца, – теперь честь имею обратиться к вам, и от имени моего, от имени каждого прочитавшего эти страницы… теперь я имею честь назвать вас тупоумными глупцами»[181]. Однако он истолковывает рефлексию Добролюбова, руководствуясь собственной логикой. По мнению Чернышевского, это свойство людей, одаренных как раз сильным характером.
Значительное место в дневниках Добролюбова занимают размышления о религии, отношение к которой изначально оказывается у него двойственным. Сын священника, учившийся в духовной семинарии, он признается в дневнике 1853 г. (запись от 15 марта): «…молиться – сердце мое черство и холодно к религии»[182]. Однако чуть позднее замечает: «С тех пор, как благодетельная уверенность в благости и неусыпной заботливости
Там же. С. 439.
Там же. С. 440.
Добролюбов Н. А. Дневники // Н. А. Добролюбов. Собр. соч.: В 9 т. – М.; Л., 1964. – Т. 8. – С. 517.
Там же. С. 441.
Там же. С. 440.
Чернышевский Н. Г. Материалы для биографии Н. А. Добролюбова // Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч.: В 15 т. – М., 1951. – Т. 10. – С. 36–37.
Добролюбов Н. А. Дневники // Н. А. Добролюбов. Собр. соч.: В 9 т. – М.; Л., 1964. – Т. 8. – С. 450.
