через месяц, кады в поле и дома с огородами загодя управимся, деньжат трохи подкопим, тогда и свадьбу можно будить справлять.
Ровно через месяц в воскресенье вечером, как и было Корнеем Кононовичем обещано, его проворные сваты, боясь оплошать перед Георгиевским кавалером, появились в доме Паршиковых. Там они с нескрываемой дотошной придирчивостью принялись знакомиться с Петровой невестой Ольгой Паршиковой. Ее родителям они сразу дали понять, что не кота ведь в мешке собрались покупать, поэтому должны присмотреться и немного попытать невесту. После некоторого капризного раздумья Ольгиных родителей она все-таки получила их благословение. Ведь семья Богацковых в станице была не из последних, всегда на виду и на хорошем слуху.
Корней Кононович был такой казак, что из кожи вылезет, чтобы устроить свадьбу как следует, чтобы получилась она не хуже, чем у других станичных казаков.
Он такой, что готов последние штаны снять и заложить в ломбард по такому случаю, но Боже его упаси, чтобы в грязь лицом ударить перед станичниками с подготовкой достойной свадьбы. Иначе не мог он поступить, казачья совесть не позволяла. И не приведи Господи, чтобы оплошать перед языкатыми станичными сплетниками, которым только дай повод позлословить, поэтому пришлось основательно раскошелиться и еще больше залезть в долги к богачам – заемщикам. Недельки через две после удачного сватовства свадьбу Богацковы закатили действительно на славу, и получилась она не хуже, чем у других богатых станичников. При этом Корнею Кононовичу непременно хотелось утереть нос всем станичным богатеям и доказать им, что Богацковы хоть и не их поля ягодка, но тоже не лыком шиты.
Через два дня на подворье Богацковых, в пьяном угаре, отшумела колготная свадебная гулянка. Казалось бы вся свадьба от начала и до конца ничем не была омрачена, и прошла гладко, но один ревнивый казак приревновал свою жену и под конец свадьбы устроил жестокую драку, чем испортил у остальных празничное настроение.
В станице Кавнарской в шутку считали, что какая ж это свадьба, если она обходилась без драки, то и поговорить и вспомнить о такой свадьбе было не о чем. Если же свадьба всё-таки проходила по – тихому, без драки, то тогда такую свадьбу называли с унизительным оттенком в голосе, как обыкновенную безграмотную пьянку или того хуже, с отвратительным презрением, как разнузданная гулянка и не более того.
На третий ее день, после заключительного похмелья, когда сошла на нет и улеглась обременительная суматоха, протер Корней Кононович оплывшие от перепоя глаза и с облегчением вздохнул:
– Ну, теперича у мине, мать, апосля Петровой женитьбы и гора с плеч сволилась!
Но как бы не так. Видать, рановато отец обрадовался.
Медовый месяц у молодоженов пролетел, как во сне. Их семейное скоротечное и безоблачное счастье длилось совсем недолго. Заскучал молодой казак по волюшке вольной. Особенно его прельщали ночные гулюшки под ослепительной бледной луной. В такое времечко,
