что эта орава вечных странников вместе со всем своим табором только что снялась с временной стоянки и погнала лошадей куда глаза глядят.
Каждый глава семьи старался загодя попасть на свою делянку. Корней Кононович Богацков со своим малочисленным семейством тоже спешил. Он непременно хотел успеть добраться на свою делянку до восхода солнца, пока ночная роса не высохла, тогда, решил он, и косить будет легче.
Старым казакам, таким, как Артем Силантьевич, тоже не сиделось дома, и они не мытьем так катаньем старались увязаться следом за своим молодняком. По такому ответственному случаю надел Артем Силантьевич свою отбеленную домотканную холщовую рубаху, тщательно расчесал деревянной гребенкой реденькие волосенки на голове, пригладил пятернею седую бороденку и по старой привычке с гордостью устроился в передке повозки. Со стороны похоже было, что все его непоседливые казаки-сверстники как будто собрались ехать не в поле, а в церковь, к причастию, или на веселый праздник, устроенный на станичной площади. Счастливо возбужденные нетерпением, они вертели головами по сторонам и с радостью на душе оглядывали степную буйную травяную вольницу, а если подворачивалась такая возможность, шутили друг с другом.
На просветленных лицах старых казаков была заметна хозяйская озабоченность и много раз пережитая радость от предстоящего сенокоса, посадки овощей или прополки своего земельного надела. Когда повозки останавливались на делянках, хозяева распрягали лошадей и с Богом отпускали их на выпас. Тут лошади, дорвавшись до сочной полевой травы, набрасывались на нее с жадным наслаждением.
За какие-нибудь два-три дня из станицы Кавнарской успели перекочевать на свои земельные делянки целые семьи. Хозяйство они оставляли под присмотром своих немощных стариков, которым работа в поле была уже не под силу, или в крайнем случае повзрослевшим детям, которым они могли доверять.
К удовольствию Корнея Кононовича его семья благополучно добралась до своего совсем не близкого земельного надела. И вскоре он со своим сыном Петром Корнеевичем приступил к обустройству стоянки и первым делом намеревался изготовить балаган, чтобы укрыться в случае непогоды. А супруга Корнея Кононовича Ефросинья Платоновна вместе с невесткой Ольгой- тут же не мешкая закинули черенки тяпок на плечи и поспешили туда, где собирались прополоть рано взошедшую бахчу.
По всему необозримому кубанскому степному простору, который уходил далеко за горизонт, как грибы после дождя, вырастали казачьи балаганы, похожие на цыганские шатры. Вот уж где чувствовалась казачья волюшка вольная. Ликовало сердце Корнея Кононовича, взволнованное степным раздольем. В его балагане, который он поставил на скорую руку и сверху накрыл тяжелой свежескошенной травой, стояла паркая духота и преснота молодого молочая и порея.
Работа косарей начиналась с рассветом. Уходили они в травостой по росе, чтобы успеть как можно больше скосить до восхода солнца, пока трава не
