тайна. Тайна о смерти. Он должен был умереть, так как с самого детства был неизлечимо болен чахоткой. Но его родители, а потом и сам Коршун тщательно скрывали это. Пускай! – и тут актёр горько усмехнулся. – Пускай говорят, что мы – исчадия ада, но он стал нашим ангелом! Пусть это звучит как богохульство! Подумать только: как он, являясь лишь одним из нас и не обладая ничем большим, мог стать для нас надеждой? Но знаешь, Брэндон, – мужчина обернулся и пронзительно посмотрел ему прямо в глаза, – он действительно стал нашей надеждой. Коршун был очень талантлив и редкостно красив, благодаря чему нравился зрителям.
И Дик рассказал, как однажды вечером его друг вышел на прогулку после выступления и вернулся только на следующее утро. Стояла поздняя осень. Все в театре беспокоились. Коршун же, появившись, заверил, что всё хорошо. Дик как сейчас помнил, как юноша усмехнулся и с горькой улыбкой сказал: «Ничего страшного не случилось, просто я столкнулся в очередной раз с тем, к чему мы все давно привыкли!» Праведные крестьяне ненавидели актёров и всех, кто имел хоть какое-то отношение к театру. Но больше Коршун ничего не сказал. Где он был? Что произошло с ним? Как его друзья узнали позже, в лесу, неподалёку от Кургана Луны – так назывался один холм, их «ангел» потерял сознание, и нашла его деревенская девушка. Она позвала своих друзей на помощь, и те отвезли незнакомого юношу к себе. Никто не узнал его. Позвали доктора. Когда Коршун пришёл в себя, то сказал, что он актёр. Врач рассердился: он был ярым противником театра и сейчас настолько возмутился тем, что его попросили осмотреть «эту мразь», что не стал жалеть несчастного и сказал всю правду о его болезни. «У тебя всё запущено. Это не остановить. Сколько лет ты уже болеешь? С детства? Если бы и нашёлся какой-нибудь дурачок-доктор, который наплевал бы на то, что ты – тварь театральная, и взялся бы тебя лечить, всё равно не получилось бы. Твои дни сочтены. Хорошо, если доживёшь до весны».
– Может быть, он обманул его? – тихо спросил Брэндон.
– Нет. Был один добрый врач, который лечил всех: и «грешных» служителей театра, и праведных селян. Он иногда помогал и нам и когда-то приходил к Коршуну. Доктор этот потом признался мне, что знал о безнадёжном положении моего друга, но пожалел его и не раскрыл ему правды.
– Какой кошмар… И что же… что же случилось?.. – Брэндон старательно подбирал каждое слово, чтобы не воскресить боль в душе друга. – Что же случилось… весной?
– Весной? Весной таял снег… на его могиле…
– Прости, если я…
– Да ничего! Как пророчил доктор, Коршун до весны не дожил, но скосила его чахотка лишь косвенно. Нашего золотого ангела избили, чем спровоцировали приступ, от которого он так и не отошёл.
– Кто? – Брэндон побледнел от ужаса.
– Были люди… Что теперь это вспоминать? Один из зависти, наш актёр, наш друг, на которого мы бы в жизни не подумали, и один
