сама я видела вчерась,Как ты с Матрешкой нашей целовался,
А на меня глядел оборотясь.
А ну-ка, девки, соберемся в кучу,
И все обсудим мы судом своим,
И зададим ему такую вздрючку,
Чтобы голов он наших не мутил.
Ванька: Да что вы, девки, я боле не буду,
Обманывать вас доле не хочу,
Люблю я Машку, эх, она зануда,
Ее одну навеки до гробы.
Машка: Тогда и я к тебе переменюся,
Когда Матрешку бросишь целовать,
И будем мы встречаться на конюшне,
И буду кудри я твои чесать.
Вместе: И будем мы встречаться на конюшне,
И будешь (буду) кудри ты (я) мои (твои) чесать,
Гребешком лошадиным,
Номер восемь.)
Потом пел один Сергей, его сменил Механик, педантично подражавший интонациям Высоцкого, потом опять все вместе – вечную песнь о Стеньке Разине. И тут, в момент апофеоза, отворилась дверь, и в проеме на фоне кромешной осенней тьмы появилась кудреватая голова Штыря.
– Вас аж в лагере слышно. Только по звуку и ориентировался. Еле продрался сквозь грязь.
То ли резкий скрип несмазанных петель ударил по слуху, то ли зябко дохнуло промозглой сыростью с улицы или просто все устали, не сознавая этого, от обилия впечатлений и дневной суеты, но настроение резко упало. У Манецкого непроизвольно опустилась с напряжением нижняя челюсть в глубоком зевке.
«Спать, спать. Хорошего понемножку,» – подумал он.
– Что-то мы засиделись, а еще с постелями разобраться надо, да и здесь прибраться, – сказала Марина, поднимаясь.
Тем временем Штырь, не обращая ни на что внимания, продолжал тараторить.
– А у вас здесь весело. Хорошо устроились. И поужинали славно, – он окинул взглядом грязные тарелки, кучку куриных костей, пустые консервные банки и стоящие рядком у стены опорожненные бутылки. – А я убегался – работы выше головы. Антон Сергеевич только в семь уехал. Я даже чай после ужина не допил, рванулся сюда к вам. Всякое бывает: хоть обо всем договорился, все организовал, но накладки…
– Ты у нас, начальник, молодец. Поработал что надо, – остановил его излияния Манецкий, похлопав по плечу. – Чтоб ты завтра нам так же работу организовал!
По комнатам распределились быстро, без лишних разговоров. Первыми упорхнули девушки из второго корпуса, захватив единственную комнату с пятью кроватями. В ближайшей к кухне комнате расположились Почивалин, Механик, Слесарь, Жмурик. Манецкий попал в комнату с Сергеем, Анисочкиным и Като. Штырь сунулся было в обе мужские комнаты, предложил даже поставить дополнительную кровать, но везде получил стереотипный совет попроситься к девушкам на свободную койку.
Через четверть часа звуки умерли.
Глава 3
После завтрака расселись около барака, расслабленно закурили. Ждали Штыря, который каждое утро ходил в правление узнавать о работе.
– Хорошо бы опять на свеклу, –
